Паук раскинул сеть

— Значит, всё-таки Алисия! — горько усмехнулась королева и сделала немыслимое: оттянула край печатки сжимавшей её запястье руки и коснулась губами змеившегося по коже шрама.

Герцог замер и с минуту не мог пошевелиться, потом обескуражено прошептал: «Не нужно…» и опустился перед дрожавшей то ли от страха, то ли от смущения женщиной на одно колено, чтобы уткнуться лбом в тепло её ладони. Пальцы королевы нерешительно коснулись волос министра, скользнули по скуле, свежевыбритой щеке. Она жестом подняла его с колен и ответила тем же самым робким: «Не надо». Герцог заключил королеву в объятия. Сначала они просто стояли, а потом губы министра коснулись подбородка королевы. Та улыбнулась и позволила его пальцам расстегнуть жемчужные пуговицы…

Королева лежала на расстеленной на земле куртке и смотрела в небо. Наверное, она должна была ощущать стыд, но её величество чувствовала совсем другое. Сердце до сих пор учащённо билось.

Герцог смотрел на королеву, будто ожидая приговора. Хотя, так оно и есть, в эту минуту решалась его судьба.

Её величество молчала и водила пальчиком по обнажённой мужской груди.

Сделать или нет? Прямо здесь, посреди леса. Но как он воспримет, не оттолкнёт ли? Если так, это станет самым большим позором в жизни. Однако королеве так мучительно хотелось. Именно тут, именно с ним.

Наконец королева решилась и склонилась над министром, сорвав с его губ хриплый стон. Наверное, он считал её жутко развратной, возможно, гадал, где могла научиться такому приличная девушка, но её величество, осмелев, думала совсем о другом. Королеве хотелось слышать собственное имя под аккомпанемент тяжкого дыхания, хотелось ласкать и чувствовать, как тело отзывалось на ласки.

— Алисия, Алисия, ты замужем, вспомни! — предпринял последнюю попытку достучаться до её разума герцог, но слова потонули в шелесте листвы и голубизне неба.

А дальше он любил её, вновь ощущая себя молодым, но, самое главное, впервые счастливым. Идеал не рассыпался под пальцами, прошлое поблекло, опасения ушли.

Рука министра по-хозяйски покоилась на груди королевы. Оба уже успокоились и теперь обдумывали случившееся.

— Ты замёрзла, оденься, а то простудишься, — ощутив мурашки на коже любимой, герцог поспешил обнять её.

— Вряд ли Натэлла слышала от тебя столько заботы в голосе, — укоризненно заметила королева и села. — Будь с ней ласковее, прошу.

— Не могу, — покачал головой министр, помогая её величеству одеться: сама бы она не справилась со всеми этими тесёмками и пуговицами. — Она мне дочь по крови, и только.

— Не боишься появления новых детей? — королева многозначительно положила руку на живот. — Ты был… Мы были неосторожными, — поправилась она.

— Приму как дар Сораты, — без запинки ответил герцог и тоже потянулся за одеждой.

— А Донавел? Он не спит со мной, у него фаворитка, — последнее слово королева произнесла с лёгким презрением и тут же поспешила добавить: — Я не жалею, никакого удовольствия бы всё равно не получила.

— Прости, но Донавелу осталось жить считанные дни.

Королева промолчала. Она не желала смерти мужу, но понимала, министр решения не изменит.

— А если я всё расскажу?..

— Рассказывай. Тордехеш давно не баловали казнями, — усмехнулся герцог, застегнув верхнюю пуговицу рубашки, и, заключив лицо её величества в ладони, добавил: — Твоего предательства я не переживу, но ты вольна предать. Я никогда не подниму на тебя руку и другим не позволю.

— Понимаю, ты жаждешь трона не из-за меня, но, прошу, остановись! — королева тесно прижалась к герцогу и спрятала голову на его груди. — Ты мне дорог, а твоя гордыня ведёт к погибели. Я не хочу тебя потерять, Арлан! Только получив, сразу лишиться. Донавел разведётся, я добьюсь. Понимаю, — она подняла на него глаза, — я слабая замена короне, но я прошу…

Её величество сжала руку герцога. Тот покачал головой и напомнил об охоте. Королева с неохотой вновь села в седло и покорно повернула к лагерю, министр же отправился по следам оленя.

Герцог пребывал в замешательстве. Теперь он корил себя за слабость. Шесть лет министр молчал, ничем не выдавал обуревавших его чувств. Даже тогда, когда будущая королева сердечно благодарила за спасение. Она чуть не плакала, а герцог растерялся, не знал, как успокоить. Больше всего он боялся, что юная принцесса попытается встать перед ним на колени. Она ведь порывалась, дело-то серьёзное, грозившее войной. И что тогда? Но обошлось. Помнится, министр не дослушал Алисию, велел строже подходить к выбору фрейлин и ушёл. Ушёл, чтобы не выдать себя. Эта плачущая девочка, сама того не понимая, могла потребовать от него чего угодно, и герцог бы её просьбу выполнил. Лишь бы только Алисия перестала плакать. Затем король женился. Министр принёс свои поздравления, опекал юную королеву как кузен супруга, строго блюдя рамки этикета. Родился наследник — вновь поздравления. А внутри горечь, что не от него.