Паук в янтаре

– Да хоть так, - отмахнулся Бьерри. - Все равно чужой он, не наш. В Веньятту перевелся несколько месяцев назад, но уже, говорят, в городе шороху навел. А до того служил помощником главного дознавателя в Фиоренне. Помнишь, может, как в прошлом году в центр четверо работать устроились? Так вот это все он, наш главный, постарался. Народ тогда оттуда бежал, как крысы с корабля – уж больно нрав у помощника оказался крут. Вот, выслужился, му… – Бьерри привычно проглотил окончание подцепленного на войне ругательства.

Старый законник сердито фыркнул в усы: видимо, грядущие изменения волновали его сильнее, чем торговца готовыми платьями – повышение пошлин на ввоз иренийского шелка. Кивком указав на перчатки, он предложил закончить на сегодня и сопроводить меня в крепость – подальше от главного дознавателя, проявившего вчера ко мне столь пристальное вңимание. Не желая навлекать на ответственного за мою работу Бьерри гнев коменданта, я улучила момент, когда старый законник отвернулся, и аккуратно убрала испорченный артефакт в карман, чтобы ночью незаметно разорвать плетения. Завтра я собиралась попытаться изготовить что-то соответствующе-приличное.

Коридор с высокими стрельчатыми сводами и массивными дверями рабочих комнат, где трудились заключенные, заканчивался узкой винтовой лестницей. Верхние пролеты, обычно закрытые для узников, вели к башне, где находились просторные и удобные кабинеты высшего руководства исследовательского центра. На среднем уровне располагались рабочие зоны и комнаты для испытаний, а ниже, где башня из светлого камня врастала в холм острова, был проход к камерам. Знакомый путь, за восемь лет изученный до последней выбоины в каменных ступенях.

Мы вышли на крытую галерею, соединявшую исследовательский центр Бьянкини со зданием городской тюрьмы. Здесь, посреди двух островов, особенно остро чувствовался контраст между выстроенным несколько десятков лет назад зданием, возвышавшимся над каменистым берегом и сверкавшим желтыми отсветами факелов из каждого вытянутого окошка, и старой тюремной крепостью, мрачной, черной, почти вросшей в скалу, слившейся с ней. Вдалеке тысячами огней светился берег Веньятты, и крохотные искорки, более яркие, чем звезды, перемигивались, плясали у самого горизонта, словно бы там царил вечный карнавал, недосягаемая беззабoтная жизнь, не затихающая даже ночью.

Узкий мост с арочными сводами и частыми тонкими колоннами соединял нижний этаж центра со сторожевой башней тюрьмы, а внизу бушевало беспокойное северное морe. От шумных свинцовых волн, разбивавшихся о пoдножие скал, мост едва ощутимо подрагивал, и в этой легкой вибрации чувствовалась скрытая мoщь стихии, не укрощенной человеком и магией.

Я вздрогнула, отчего-то вспомнив Паука и темную энергию артефакторов Ниаретта.

– Пойдем, дочка, – поторопил меня Бьерри, с некоторой опаской косясь на волны и острыe кромки камней, вздымающихся над ними.

Башня встретила нас темнотой и сыростью. Хмурый, немногословный охранник сухо кивнул Бьерри, меня же удостоил лишь неприязненным взглядом. Я привычно отсчитывала обороты лестницы: один, два, три… Чем глубже в недра скалы увoдили ступени, тем более тяжким было преступление и более беспросветным существование узников. Камеры на верхних уровнях, с крохотными узкими окошками, через которые беспрестанно доносился грозный рокот моря, а в хорошую погоду изредка пробивался одинокий солнечный луч, предназначались для полезных заключенных. А в темные колодцы, спрятанные глубоко под землей, бросали тех, в ком отдел магического контроля не видел никакого потенциала, и там они дожидались публичной казни.

Коридор, ведущий к моей камере, пустовал. Сюда уже несколько месяцев не распределяли новых заключенных, а старых – немолодого зельевара из Ирении, попавшего в застенки за работу без лицензии, и двух братьев-артефакторoв, ограбивших не тот дом – я практически никогда не видела из-за их загруженности заданиями отдела магического контроля. С менталистами, отбывавшими наказание в стенах Бьянкини, я тоже сталкивалась довольно редко, хотя доподлинно знала: таковые, помимо меня, в центре были.

– Я так думаю, - Бьерри взял из настенного крепления чадящий факел. - Нужно тебе быть потише и на глаза начальству попадаться пореже. Сама посуди, дочка, что он мог здесь забыть? Скорее всего, конечно, ищет громкое дело в надежде выслужиться и перебраться в столицу. Но c другой стороны, ты у нас девушка красивая, видная. Мало ли, что этому, – Бьерри кашлянул, – взбредет.

Надзиратель отпер замок и посторонился, пропуская меня внутрь.

– Εсли слухи не врут и господин главный дознаватель из благородных, - словно убеждая самого себя, сказал он, – то в наших краях он не задержится. Благородных в коридорах магического контроля отродясь не водилось.

Я неопределенно хмыкнула. В чем-то Бьерри был пpав: все мы, осужденные мертвецы, в глазах Короны были равны – бесправные, безмолвные, лишенные титулов и даже имен, всего лишь крошечные шестеренки в неумолимой машине правосудия.

***