Пауки

— Он священнослужитель… — вмешался мой более опытный напарник. — Пастор!

— Тем более! Им запрещено жениться… Срочно решайте. Иначе штраф наложат на вас.

— Он тут с Окунем!

—Ничего не знаю! Платить придется новому секьюрити!

Штраф составлял треть моей зарплаты. Я быстро поднялся в номер:

—Где Пастор?

Полнотелая полураздетая девица стояла посреди номера.

На ней был прозрачный бюстгальтер и пояс с болтавшимися резинками. В номере пахло дорогими духами.

— Сюда нельзя… — Она сделала шаг ко мне, пытаясь закрыть дверь. — Он переодевается!

— Перебьется!

Я прошел внутрь, открыл дверь во вторую комнату. Пастор действительно стоял в плавках.

—Ты что ж мне фанеру вешаешь… Ты с кем приехал! С женой?!

Пастор был ушлый, опытный жук. Он улыбнулся:

—Сейчас решим. Администратор просто хочет на лапу. Я знаю ее! Сейчас разберемся…

Через несколько минут в офисе появился крепкозадый плотный Окунь с разноцветными глазами.

За ним чувствовалась сила. Без лишних телодвижений и суеты он навел порядок. Действовал-де от имени какого-то крупного авторитета — тогда я впервые услышал эту фамилию, звучавшую, как ирландская…

—…Человек О'Брайена. Не поднимай шум…

Инцидент разрешился в секунду. Кому-то сунули, кого-то напугали.

Я сел за свой иерусалимский компьютер и тут же поднялся. Бесполезно делать вид, что ничего не случилось. Труп не мог уйти из квартиры сам!

Я заглянул в ванную комнату. Прошел в спальню. Из ванной исчезла махровая простыня, которой я вытирал кровь в прихожей! С кровати был сдернут огромный клетчатый плед, привезенный из Москвы!

Конечно же труп не мог уйти из квартиры сам! Похитить труп могли только убийцы.

Ключ, оставленный мною снаружи, был им кстати.

Кроме пледа, они прихватили еще большой полиэтиленовый мешок, который лежал на стиральной машине. Они унесли труп, замотав его в плед и натянув поверх мешок!

Выглянув на площадку, я, скорее всего, видел одного из них. Его сообщники могли стоять у подъезда, когда я зажег на лестнице свет. Они незаметно наблюдали снизу — в подъездах многих израильских домов, подобных нашему, нет входных дверей.

Преступников было не менее трех — труп был тяжелый. Не исключено, что у дома была припаркована их машина.

Прямых доказательств того, что все случившееся в моей квартире не было плодом воображения или больной фантазии, не существовало. Но были косвенные. Несомненное наличие крови на подошвах моих ботинок, исчезнувшая махровая простыня…

Я вернулся в салон.

Экран компьютера демонстрировал картину звездного неба. То одна, то другая звездочка неожиданно начинала гореть ярче других, потом гасла. За ней вспыхивала очередная.

Внезапно я обнаружил, что в комплекте из двух серебряных фигурок, поддерживавших черновик, одна исчезла…

«Черт побери! Ее-то зачем унесли?!»

Серебряные зажимы были стилизованы под персонажи китайского театра теней. В знаменитом боевике «Однажды в Америке» их использовали в качестве заставок в финале…

Они были моими амулетами. Я с ними не расставался.

«Притом одну!..»

В передней лежала еще сложенная вчетверо огромная клетчатая сумка российских челноков. Я оставил сумку на память в качестве сувенира. К ее ручке была прикреплена бирка-«липучка» — с номером багажа, наименованием авиакомпании, датой и конечным пунктом маршрута. Сумка тоже пропала. И с ней бирка. Если убийцы или труп попадут в руки израильской полиции, она сможет установить владельца сумки уже в течение первого часа!

И это была бы беда.

Пресса непременно сообщит, кто я.

И как знать! Не прибуду ли и я, как Камал Салахетдинов, упакованным в ящик в аэропорт Шереметьево?!

Я зашел к своему иерусалимскому приятелю. Венгер — большелобый, с набрякшими подглазьями — поглядывал на часы.

Суббота приближалась.

Стол был застелен белой накрахмаленной скатертью. Две традиционные свечи высились в субботнем подсвечнике.

Венгер был в белой сорочке, в вязаной кипе на макушке, на мощных плечах топорщилась спортивная кофта шестьдесят восьмого размера.

Жена его — маленькая, в длинной юбке и пестрой блузке — держала наготове спички. Возжигание субботних свечей в иудаизме возложено на женщин. Я предпочел не садиться, подождал, пока жена Венгера произнесла короткую молитву. Потом она зажгла свечи.

— Ну вот!

Венгер налил каждому по бокалу сухого. Венгера звали Израиль. Он был тезкой знаменитого пирата, грабившего морские караваны. Кроме того, так называлась эта страна. Из-под кипы у него свисал гайдамацкого вида чуб. В круглом лице с широко расставленными глазами не было ничего семитского. Можно было лишь удивляться, каким образом евреям удавалось перенимать не только язык, привычки, ментальность народов, с которыми они жили, но и внешность. Но ведь не путем же одних адюльтеров и изнасилований!

Мы выпили.

— Что-то случилось? — Широко расставленные выпуклые глаза Венгера смотрели не мигая.

— Вроде того…

Израиль жил па первом этаже. К квартире примыкал маленький дворик. Там обычно занималась жена. Сейчас она возилась на кухне. Мы сгоняли партию в шахматы. Занятие, которое я считал совершенно пустой тратой времени. Венгер выиграл.

— Выйдем. Подышим воздухом…