Паутина

— Может быть, Петра перепутала и сказала им, что мы из Джунглей? — предположил я, и тут же в голове у меня сверкнуло и бухнуло от возмущенного всплеска Петры. Я мужественно переждал, пока не пройдет головокружение, и сказал:

— Что касается помощи, то тут тоже, видимо, какая-то путаница. Ведь они находятся где-то на юго-западе, а всем известно, что там сотни миль Плохой Земли. Даже если предположить, что Плохая Земля где-то кончается, им придется пересечь ее, чтобы добраться до нас. Как же они придут нам на помощь?

— Что тут болтать попусту, — помолчав, сказала Розалинда, — Петра передала нам все, что могла… Так или иначе, вскоре это прояснится… И вообще я хочу спать, — закончила она.

Я тоже жутко хотел спать, и поскольку Петра часов шесть мирно проспала в корзине, мы велели ей внимательно глядеть по сторонам и разбудить нас, как только она заметит что-нибудь подозрительное. Мы с Розалиндой заснули, едва наши головы коснулись одеял.

Я проснулся оттого, что Петра трясла меня за плечо, и увидел, что солнце уже зашло.

— Это Мишель! — сказала Петра. Я стал слушать.

— Они снова напали на ваш след, — сказал Мишель. — Маленькая ферма на границе с Дикой Землей… Вы проехали через нее, помнишь? Так вот, они сколотили отряд и станут вас преследовать, как только рассветет. Немедленно двигайте дальше. Не знаю точно, но впереди могут быть еще несколько отрядов с запада. Они хотят отрезать вас от Джунглей. Если это так, ручаюсь, что ночью они разобьются на несколько небольших отрядов. Они не станут рисковать и двигаться цепью, по одному — они ведь знают, что люди из Джунглей рыщут где-то неподалеку. Так что у вас есть шанс проскочить…

— Слушай… а что там с Кэтрин и Салли? — спросил я.

— Не знаю. Они молчат. Впрочем, расстояние теперь порядочное…

— Кэтрин все время была без сознания, — услышал я приглушенный голос Рэйчел (действительно, сказывалось расстояние), — она по-прежнему молчит. Мы с Марком боимся, что она…

— Говори, не бойся, — подстегнул ее Мишель.

— Она уже столько времени без сознания, что мы не уверены, жива ли она…

— А Салли?

— Мы… С ней… с ней творится что-то странное, — с трудом выдавила Рэйчел, — мы что-то слышали от нее раза два, но очень слабо… как-то бесформенно. Ничего нельзя было понять… Мы боимся, что… — она никак не могла выговорить…

— Ты понял, что это значит, Дэвид? — сдавленно спросил Мишель. — Они нас боятся. Они готовы живьем разрезать нас на куски, чтобы узнать, как мы это делаем. И разрежут… Если поймают. Ты не должен дать им в руки Петру и Розалинду, слышишь?! Не должен!! Лучше убей их сам, чем… такое! Ты понял?

Я взглянул на спящую Розалинду. Волосы ее на солнце отливались медью, и я подумал об агонии, которая исходила от Кэтрин. От одной мысли, что Петра и Розалинда могут испытать нечто подобное, у меня по спине пробежали мурашки…

— Да! — сказал я. — Я… я тебя понял!

Какое-то время я ощущал сочувствие Мишеля и, чуть слабее, Марка с Рэйчел. Потом все стихло. Я повернулся и увидел, что Петра сидит и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Почему он сказал, что ты должен убить нас с Розалиндой? — спросила она по-детски наивно, и в этом вопросе было больше удивления, чем испуга.

Я постарался взять себя в руки.

— Это только, если они поймают нас, — сказал я, стараясь, чтобы мой «голос» прозвучал естественно.

— Почему? — повторила она.

— Ну… потому что мы… не такие, как они. Мы умеем разговаривать без слов. А они — нет. Поэтому они так бояться…

— Но почему? Почему они должны нас бояться? — перебила она нетерпеливо. — Мы ведь их не обижаем, правда?

— Я и сам толком не знаю, почему, — машинально выговорил я и подумал, что это почти правда. — Но это так. Может, оттого, что они плохо умеют думать… Ведь чем люди тупее, тем больше им хочется, чтобы все остальные были такими же, как они. А всех, кто не похож на них хоть в чем-то, они боятся… И чем больше боятся, тем больше стараются… сделать им больно.

— Почему? — не отставала Петра.

— Ну… потому что они не такие. И on сделают нам очень больно… Если поймают.

— Я не понимаю, — помолчав, грустно сказала Петра.

— Я тоже. Но это так, и это… очень скверно. Когда ты вырастешь, ты поймешь, а сейчас запомни: мы не хотим, чтобы тебе и Розалинде было больно. Помнишь, как ты ошпарилась кипятком в кухне? Так вот, если нас поймают, будет гораздо больнее, и лучше умереть, чем испытать такое… Умереть, это… ну, как заснуть. Крепко-крепко… Так крепко, что тебе уже никто не сумеет сделать больно…

Я посмотрел на Розалинду. Ее маленькая грудь тихонько приподымалась и опускалась… Она спала… Непослушная прядь волос выбилась на щеку, я тихонько убрал ее и поцеловал — очень осторожно, чтобы не разбудить…

— Дэвид, когда ты убьешь нас… — начала было Петра, но я обнял ее за плечи и сказал:

— Тише, детка. Не нужно сейчас об этом. Мы никогда не дадим им нас поймать! И все! Давай-ка лучше разбудим сейчас Розалинду, только… не будем рассказывать ей про наш разговор, ладно? Это… очень огорчит ее… Пусть это будет наш с тобой секрет, договорились?