Паутина

Маркос одарил меня своей мирной и приветливой улыбкой.

— Ты использовал меня, я использовал тебя. Мы оба получили то, что хотели.

— Милая ситуация! Знать бы об этом раньше…

Мне не хотелось спрашивать, не надеялся ли он, случайно, что Барри Дин меня шлепнет.

— В любом случае теперь все это ничего не значит. Дело сделано. Все стороны удовлетворены. Вот, — сказал Маркос Панама и водрузил на кровать пластиковый пакет. — Я принес тебе книги.

С полдюжины древних, пожалуй, дореволюционных книг. В бумажных переплетах, с оторванными корешками — детективы, полные романтического обмана, истории со счастливым концом и нравственным содержанием. Я рассмеялся. Стало больно. Тут же пришлось объяснять Маркосу, почему я смеюсь.

У дверей моей отдельной палаты нес вахту полицейский, и через несколько часов после ухода Маркоса я услышал, как дежурный с кем-то разговаривает. Человек, которого ко мне пропустили, был молод, высок и белокур, с развязными пошлыми манерами и челкой, спадавшей на голубые глаза. Его фамилия была Хоторн. Он назвался атташе торгпредства Евросоюза. Сказал, что пришел поболтать.

— Почему бы и нет? — ответил я. — Мне нечего скрывать. Хоторн сел у постели, поглядел на меня и покачал головой.

— Полагаю, вы знаете, что чудовищно оскандалились, — начал он.

— Это зависит от точки зрения. Каково ваше мнение, мистер Хоторн?

— По десятибалльной шкале вы заработали верные одиннадцать баллов. На днях мои сотрудники потребуют от вас подробного объяснения, но если вы можете изложить свою точку зрения прямо сейчас, я позабочусь, чтобы она была отражена в отчете.

— И какая роль мне уготована? Героя или разбойника? Хоторн отбросил со лба непокорную светлую челку.

— Я бы сказал, пятьдесят на пятьдесят, учитывая все обстоятельства.

Я не сомневался, что небрежность его манер искусно отработана.

— Против меня выдвигаются какие-нибудь обвинения?

— Вы по-прежнему временно отстранены от должности. И боюсь, вам предстоит дисциплинарное слушание.

— Это если я вернусь в Англию.

— Я хотел бы надеяться, что вернетесь. Уверен, это можно урегулировать, но, откровенно говоря, это не по моей части.

— А что по вашей части?

— Я пришел послушать, что вы можете сказать о себе.

— И вы выслушаете меня без предубеждения?

— Я выслушаю вас, как человек человека, — ответил Хоторн. — Это все, что я могу обещать.

— Налейте мне стакан воды, — попросил я.

Я рассказал ему, как Барри Дин убил Софи Бут руками своего тюремного приятеля Крэйга Стивенса и что они забрали из ее квартиры. Как в союзе с Дэмиеном Наццаро они пытались шантажировать Энтони Бута. Как Стивене убил подружку Наццаро и как Дин попытался провернуть сделку через Ибрагима Иснагу.

— Главное, что меня волнует — как именно информация о бреши в «красной линии» просочилась в мир, — сказал Хоторн. — Она гуляет по всей сети. Рушатся все системы наблюдения, где были использованы чипы «красной линии», ибо тьма-тьмущая хакеров и просто любопытных хулиганов пытается подчинить себе камеры. Теперь многие лица краснее самой линии.

— Особенно лицо Энтони Бута.

— Да, ему скоро придется ответить на непростые вопросы, и огласка отнюдь не обернулась благом для его компании. Между тем, как я понимаю, АРЭСН необходимо демонтировать, и каждый чип «красной линии» придется заменить во всех камерах слежения… Колоссальная работа.

— Возможно, стоило бы оставить все как есть, — предложил я. — Пусть бы детище Энтони Бута жило и росло. Пусть бы все наблюдали друг за другом.

— Что ж, в идеальном мире это могло бы стать интересным экспериментом. Но вы не ответили на вопрос, каким же образом информация просочилась в сеть.

— Должно быть, это случилось после того, как сделка Барри Дина сорвалась. — Я пожал плечами.

— Возможно. Хорошо, не буду вас утомлять, — поспешно произнес Хоторн, отряхнул колени и встал. — Поговорим об этом позднее.

— Я хочу, чтобы кое-что включили в отчет, — сказал я. — Я получил признание Дина перед тем, как его убили. Он сказал мне, что заплатил за убийство Софи Бут. Он в ответе за все.

— Толку от этого не будет, ведь у вас нет свидетелей, — сказал Хоторн.

— Как вам угодно. Но я хотел бы, чтобы это все-таки включили в отчет. До свидания, мистер Хоторн, я очень устал.

Это было правдой.

Ночью я проснулся в тревожной полудреме и увидел в изножье кровати Софи. Она была в том самом белом платье с длинными рукавами. Софи улыбнулась и воздела руки. Я попытался что-то сказать, и тогда боль в горле окончательно разбудила меня. Софи исчезла.

Наяву меня окружала все та же ночь. Я услышал голоса за дверью. Джули обращалась к молодому полицейскому по-испански. Он ответил по-английски, что ей следует прийти позже, что я сплю.

— Нет, — отозвался я. — Все в порядке. Я хочу ее видеть.