Паутина

— Как не стыдно врываться в комнату! — укорила его юная женщина.

— Как ты здесь оказалась?

— Прилетела. Мне мой суженый перед отъездом мазь и настой сока дал, чтобы я на свидания могла летать.

— Сам, значит, дал? Лес, что скажешь? Лес потупил глаза и нехотя признался.

— Да ты хоть понимаешь, Надя, куда твой муж собрался? — спросил маг.

— Знаю.

— А знаешь, что за паутинной границей муж твой погибнуть может, если плохо подготовится?

— Догадываюсь, не маленькая.

— А думаешь ли о том, что он с тобой ночку провозжается, а наутро мало что понимает, тренируется плохо? А неумехе в Ютландии делать нечего.

— Не думаю я про это. У меня душа болит, что ты его, Кам Рой, не жалеешь. Тебе-то что, если его юты убьют? А я, такая молодая, вдовой стану.

— А для чего же я тогда с ним занимаюсь? Чтобы жив-здоров назад вернулся. Чем большему его научу, тем верней он выживет — в воде и огне… А как ты сюда дорогу нашла?

— Летела над дорогой, а здесь над крышей домового встретила, он и показал, где муж мой остановился.

— Ах, так тебе еще и Сенька помогал? Вот я ему уши-то пооборву! А как в избу попала?

— В первый-то раз в трубу залетела, — призналась Надя, — а из печки выбраться не могу. И что за печка такая? Пооббилась, поисцарапалась, еле-еле назад в трубу выпорхнула. Тогда через дверь прошла, как все люди.

— А на другую ночь?

— Назавтра Лес окно, не затворил, я и влетела.

— Вот что, Надя, — решил маг. — Если желаешь, чтобы муж к тебе вернулся, то собирайся прямо сейчас и возвращайся в Колотилово. Но прежде поклянись мне, что больше в Драчевку ни ногой, иначе погубишь Леса.

Кам Рой подошел к окну и поднял створку вверх.

— Нов и Надя расцеловались, расплакались, а потом юная жена затянула поясок на талии и скользнула в окошко. Маг ушел в комнату «Слава Богу».

Лес сначала хотел притвориться, что заснул, а затем вылететь вслед жене, но вещуну вещуна обмануть трудно. Странно, почему Рой только на третью ночь догадался о причинах моей сонливости, думал чародей. Он прикидывался спящим, прикидывался, да и заснул взаправду.

К концу недели Лес научился понимать юта без волшебных шариков, наводить кудесную личину, убедительную для ютов, и даже управлять Болваном, как дети куклой. Правда, ют часто поднимал левую руку вместо правой или сворачивал не в ту сторону.

— Это потому, что ютская и человеческая системы не во всем совпадают, — объяснял Кам. — И тебе, Лес, нужно хорошенько запомнить, чем они отличаются, чтобы не ошибиться, когда попадешь за паутинную границу. Ошибка может кончиться смертью.

Глава двадцать третья. Дом ютов

Куй железо, пока горячо.

Гефест

В ночь перед походом в Великие Мудаки старожилы устроили прощальный банкет. Драчевцы благодарили Фому Берен-никова за то, что он им такого хорошего слушателя привез — юта Болвана.

— Он у нас помаленьку втянулся, — сказал Сим, — после первой строфы в обморок не падает, многие мои стихи, почитай, до конца выслушивает, редко в прострацию впадает. От афоризмов Виша только краснеет, а иной раз и всхохотнет невзначай. Выходит, начинает понимать народный юмор конюха. Правда, до поэмы «Когда я буду смешной и мертвый?» так и не дорос. Как доходит дело до строки «Уж лучше вешать жизнь на нитку» — сразу отрубается. Но есть надежда: после длительных и упорных тренировок у Болвана от зубов станут отскакивать ответы на три основных вопроса поэмы: «Когда именно Кос станет смешным?», «А когда — мертвым?» и «Когда оба эти события сольются в одно?»

— Это вам спасибо, — сказал маг, — что вы юта стихами зачитывали, подавляя волю к сопротивлению. Оттого тренировки Леса с Болваном шли день ото дня успешнее.

— Выпьем за это! — провозгласил кузнец.

— У Болвана жопа рвана, — сочинил Виш, — всмятку новы сапоги. Чтой-то юты — все болваны, обожают батоги.

— А все равно бабы-леснянгаглучше, — согласился фершал.

С этим утверждением спорить не стали и охотно выпили за леснянок. Домовой Сенька спикировал сверху, протянул каждому по малосольному огурчику и уселся на свое законное приставное место. Упокой-ница Семеновна любезно продемонстрировала гостям блестящую ручку в своем боку, «кривой стартер», как она выразилась. С помощью его, оказывается, старожилы бабку с утра заводят, после чего упокой-ница становится живее всех живых.

Сенька подпрыгнул, стукнулся о матицу и, рушась вниз, продекламировал:

Кабы стал я хозяин Драчевки,
а драчевцы — наоборот,
то от той переставки ловкой я бы…

— Полный стал идиот! — закончил за него Виш. Промахнувшись мимо стульчика, Сенька не расслышал конюха и вдохновенно продолжал:

Стал бы главным я старожилом,
Муза Коса ко мне б ушла:
подошла бы, грудь обнажила…

— Идиотом обозвала! — закончил за Сенечку фершал.

Домовой ничего не слышал, отбивая башкой ритм о потолочную балку: