Паутина

— Взгляните, — поднял над собой он огневое оружие, — чем бельмоглазы собрались угостить нас всех, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Лесичи! И к вам, патрулям, это тоже относится! Ведь они же собирались порезать огнем и вас, своих соратников! Вот почему я утверждаю, что все мы, лесичи, — это отбросы для ютов, навоз под их сапогами! Кабы не я, порешили бы они громобоями вас, — он махнул стволом в сторону бородачей, принимавших участие в схватке, — и вас, — указал на прочих посетителей, которые с патрулями не дрались, а жались по углам, — и даже вас — своих подчиненных, которыми командуют. Даже лесичи-патрули для ютов никто, тьфу, плюнуть да растереть!

— А и вправду, братцы! — выкрикнул стражник, бившийся с Лесом. — Перебили бы всех и ни перед кем бы не отвечали!

Один из ютов, лежащих у ног Кама, встряхнул головой, очухиваясь, и тут же взвыл, а по щекам его скатились две струйки крови. Никто и не заметил, когда Рой успел взмахнуть мечом, который перед тем держал в левой руке, упираясь им в пол. Вроде бы как опирался на меч, так и продолжает опираться, но два острых уха упали на мундир тройника, как два репья.

— Да ты что, Кам Рой! — невольно вскрикнул юноша. — Эдак ты всех ютов в княжестве без ушей оставишь!

— Неужели это не первые, кого он ушей лишил? — заинтересовался один из бородачей.

— Четвертый! — ответил Лес, чувствуя неизвестно откуда вдруг взявшуюся гордость за парикмахерские подвиги мага. — Стрижет их почище брадобрея!

Посетители, стражники во главе с дюжинником и даже половой с кабатчиком притиснулись к юноше и попросили рассказать, с чего это его спутник на острые уши взъелся. Нов, гордясь своим другом магом, принялся с воодушевлением пересказывать события прошлого вечера. Слушатели перебивали вопросами, взрывами смеха и сочувствующими возгласами, голубые глаза их широко распахнулись и горели энтузиазмом. Ну чисто дети, невольно подумал Лес.

— Вот же Матушку в лоб! — развел руками дю-жинник. — А нам в ориентировке это дело совсем не так представили. Сказали, что трусливый вор и грязный убийца Кам Рой, который стражников без разбора из засады режет, чтобы открыть границы для захватчиков с севера, в стране объявился, но тщательно скрывается, а при приближении патрулей убегает так быстро, что еще никто лица его не видел. «Вышеупомянутый злостный вор и поганый убийца, — процитировал дюжинник, — особо опасен, поелику владеет нечестными приемами группового боя и находится под защитой беглого чародея Леса Нова… Посему надлежит обнаружению и неукоснительному уничтожению, а тако же и ренегат-чародей, коего надлежит связать негорючей ловчей сетью и доставить в Дом ютов…» Это ты, что ли, беглый ренегат-чародей? — спросил он у Леса.

— Выходит, что я, — признался Нов.

— Батюшки-светы, совсем мальчишка. Откуда ты такой взялся?

— Из школы ютов сбежал.

— Ах вот оно, выходит, как. То-то я и думаю: с каких это пор чародеи у нас в княжестве беглыми стали? Откуда и куда беглыми? Да еще и ренегатами… Дела…

— Ренегат! — возмутился Нов. — Что я им — берд какой?

Про бердов ни один из лесичей не слыхивал, но все дружно согласились, что — слава Батюшке! — берды были с утра, а не к ночи упомянуты. При этом вся честна компания приложила правые ладони к сердцам и поклонилась в сторону юга — легендарной прародины.

— Я — житель Лесного княжества, лесич, — гордо заявил юноша, — а не беглый ренегат! Не крив душой и не рогат. А что из ютшколы смылся, так на то имеются причины. У меня отец погиб за паутинной границей, брат Нож школу кончал и двадцать пять лет воевал в Ютландии. Всего дважды за все время на побывке в родной Берестянке побывал. А домой вернулся в тридцать с небольшим совсем стариком — рана на ране, живого места не сыскать. У меня дед — ведун, а значит, и травознатец великий, уж как пытался внука от смерти спасти, даже змеиной травкой, прострел-травой, которая и мертвое тело срастить способна, натирал брата. В настое припутника купал, обращал в волка — на звере, как всем известно, раны заживают быстрее и надежнее, но и это крайнее средство не помогло. Сволокли Ножа на погост. А теперь пусть мне хоть кто-то объяснит: за что он четверть века бился в чужой нам всем Ютландии? Что мы, лесичи, там потеряли, что оставили, за что животы кладем? Эти бельмоглазы превратили наш свободный народ в банду наемников! Вот вы, патрули, пограничным трактом пересекаете всю страну с севера до юга. И скажите мне теперь, о каких захватчиках с севера у вас в ориентировке речь шла? Что за опасные такие враги на севере объявились, которым можно было бы границы открыть? Неужели оленные люди нам вдруг угрожать вздумали?

— Помилуй, Батюшки, — всплеснул руками дю-жинник, — да какие же из оленных людей воины? Да и как же им воевать, верхом на олешках, ли чо ли? У них и волосатых лошадок, как у восточных соседей, не имеется.

— Ну, тогдча, может, Харги из-под земли наконец вылез и к границе двинулся, но пересекать не пересекает, пока ее кто-нибудь не откроет? Сидит там в облаке комаров, мухоморы грызет, своими же ящерицами закусывает…