Паутина

— Угу… то-то там и ответили соседу моему, в Афгане ногу потерявшему, когда он за льготой положенной туда пришел… Мол, я вас туда не посылал! А чего стоит власть, что от своих солдат отрекается? Как голову класть – ты первый. А все прочее – не про твою честь!

— Ерунда! Рядовой случай!

— И впрямь – рядовой, так по всей стране было. За  э т у  власть мы должны были голову положить? Или за небожителей из райкома партии? Супротив своего замполита – слова дурного не скажу! Кому хошь глотку перегрызу! Он Витьку Грохольского из-под огня на себе выволок. Сам пулю схлопотал, но его вынес! Так он в высоких кабинетах и не заседал! А в Вильнюсе – когда Горбач от "Альфы" отрекся – мол, знать не знаю, кто это там у вас наколбасил. Он что – не глава советской власти был?

— Чушь! Пропаганда!

— Да вы глаза разуйте – он и сам про это не раз говорил! Мол, армия сама творит незнамо чего, а я тут и вовсе ни при чем. Его мы должны были защищать? Никто, ни один деятель властный, нас всех тогда не поддержал! А все – народные избранники, видные деятели советской власти!

— Так и не за что!

— А как аукнулось – так и откликнулось! Отреклись эти чинуши от народа. И от армии отреклись! За кресло теплое да за бабло жирное страну продали. Кого защищать надо было? Партию? В ЦК опосля указа президентского уже наутро весь народ разбежался!

— Верховный совет защищать надо было!

— Так и он тогда Ельцина поддержал! И ничего плохого в произошедшем не увидел. С кем воевать мы были должны? Кого на трон поднимать, коли с него так никто и не уходил? Все на месте остались, ничего у  н и х  не поменялось! Больше власти стало – это да… Были у нас энтузиасты – один свой корабль поднял, власть в городе взял, городскую верхушку – под замок. Трое суток просидел – ничего не происходит. Все тихо-мирно идет, жизнь ни на грамм не изменилась. Отослал кучу телеграмм – тишина… Никому ничего не нужно, всех все устраивает. Выпустил всех, увел моряков назад – снова тихо. Никто этого и не заметил… так и уволился, в полном недоумении. Ему и слова не сказали…

— Вы присягу нарушили!

— Когда это? Страна – на месте осталась, никакой враг на неё тогда не лез. Да, "друзья" поразбежались – так про то и в старой Конституции запись имелась – мол, можете уйти, коли вместе жить невмоготу. А желающих влезть – и тогда хватало, и сейчас… Однако ж – тогда не сунулись! Нас побоялись. Выполнили мы свой долг!

— Мировое общественное мнение…

— Да бросьте вы чушь молоть! Когда это данное "мнение" чего-то решало?

Погонин смотрит на меня с ненавистью. Мог бы испепелять глазами – от меня бы кучка пепла сейчас осталась.

— Вы под власовское знамя встали!

— Вообще-то – под русское. Задолго до этого типа созданное. Вы сюда пешком ходите или на машине приезжаете?

— На машине… а в чем дело?!

— Так на них сейчас всякие мерзавцы ездят… бандиты, насильники…

— Не забывайтесь! Я не бандит! Мало ли, на чем они там ездят…

— Угу. Оттого, что машину бандиты используют – честный человек, севший в неё, сам бандитом не становится. Так и здесь. Если один предатель самовольно знамя российское поднял – оно в святости своей ничуть не пострадает! И символом предательства от этого не станет.

Так, похоже, что я чуток перегнул палку. Мой оппонент понемногу начинает багроветь – довел я его своими вопросами. Глядя на него, начинает заводиться и толпа. Они ещё пока не всё просекли, но то, что их вождя макают мордой во что-то неприятное, поняли. Ещё чуток – и они меня сомнут. Пока есть время, надо уходить. Но как?

— Да и потом… — снова обращаюсь я к Погонину. — Вот вы говорите, власовское знамя, мол… А отчего ж вы это знамя у себя на доме вывесили?

— Где?! — вскидывается он, в буквальном смысле этого слова, на дыбы.

— Да вот же! — протягиваю руку. — Показать?

И, не дожидаясь ответа, иду вперед, к выходу. Ничего не понимающая толпа, так и не получив пока внятного указания, расступается в сторону, освобождая проход. Не столько мне, сколько своему вождю, который топает следом.

Толкаю тяжелую дверь и выхожу на улицу. Охранник, бдительно караулящий вестибюль, никак мне в этом не препятствует – никаких указаний на этот счет никто ему не отдавал. Решительно поворачиваю направо и машу рукой, приглашая оппонента следовать за собой. Цепочка последователей вытягивается следом.

— Вон там! Наверху!

И все, кто сейчас идут за мной, поднимают голову вверх.

Есть у таких вот образований ряд любопытных особенностей… Структура, привыкшая слепо внимать слову своего вожака, утрачивает многие качества, обычному человеку присущие. В том числе – и способность критически оценивать происходящее. Есть указание – следуют ему. А вот если вождь молчит – по сложившейся привычке следуют любому указанию, если оно не слишком выбивается из общей канвы происходящего.