Паутина

— Причем собраны они еще не полностью, я говорю о том, что у них в сердце и в голове, об их чувствах, об их понимании самих себя и мира; они не знают о том, какую ценность представляют собой их тела. Они двигаются взад-вперед, полагая, что все классно, но понятия не имеют о том, как превратить половой акт в нечто такое, что доставляет любовь, радость и наслаждение. А я не допущу, чтобы ты добровольно отказалась от радостей секса и всего того, что у тебя еще впереди, только потому, что горстка юнцов корчит из себя взрослых и смеется над тобой. Они могут строить из себя взрослых, но на самом деле они еще дети. Вообще говоря, я готова побиться об заклад, что они смеются лишь потому, что напуганы так же, как ты, но слишком далеко зашли, чтобы открыто признать это.

Рот у Пенни приоткрылся, она не сводила глаз с лица Сабрины.

— Так вот, если я узнаю, что ты пошла к кому-нибудь домой, даже домой к подругам, без моего разрешения, если узнаю, что ты употребляешь наркотики, пьешь спиртное или занимаешься сексом, — а мне будет нетрудно догадаться, как дела обстоят на самом деле, Пенни, ты это знаешь, — то я буду держать тебя взаперти дома целый год. Не неделю или месяц, а год. Никаких больше уроков по искусству или покупок рисовальных принадлежностей, никаких подруг, которые могли бы остаться у нас ночевать, никаких походов в кино по субботам после обеда, никаких экскурсий в музей изящных искусств, планетарий, аквариум или музей военного искусства с папой, Клиффом и со мной. Понятно?

— Это несправедливо, — воскликнула Пенни, но голос у нее прозвучал как-то слабо: в этом возгласе чувствовался не вызов, а обычная жалоба, столь свойственная юности, что молодые люди могут пробормотать ее даже во сне. Напряженные черты лица Пенни внезапно разгладились, заметила Сабрина, и она уже больше не дрожала.

— По-моему, это справедливо, потому что, по-моему, я права. И мне кажется, это важно для того, чтобы ты стала взрослее. Когда ты будешь готова уйти из дома, ты станешь сама принимать решения насчет того, что справедливо, верно или важно, и нас с отцом это касаться не будет, до тех пор…

— Я не хочу уходить из дома! — Пенни бросилась к Сабрине на колени. — Я хочу остаться здесь навсегда, вместе с тобой, папой и Клиффом, и чтобы наш дом и все остальное оставалось таким же, как сейчас!

Сабрина прижалась щекой к волосам Пенни.

— Пенни, хорошая моя, ты вырастешь, и у тебя будет своя жизнь. Ты будешь верить в себя и в те решения, которые станешь принимать, будешь знать, кем хочешь стать и как собираешься этого добиться. Но пока все мы здесь, вместе живем в одной семье, в одном доме, и так будет еще долго. Это я тебе обещаю.

Она подняла голову. Стоя в дверях и держа в руках плащ и портфель, Гарт пристально смотрел на нее. Он вопросительно вскинул брови, и Сабрина отрицательно покачала головой.

— Нет, ты нам не помешал, мы хорошо поговорили и почти все обсудили. Не правда ли, Пенни?

Выпрямившись, Пенни села на диване.

— По-моему, да.

— Но?

— Я не знаю, что говорить, если они… ну, знаешь…

— Скажи, что твоя мать обещала не выпускать тебя из дому целый год, если ты с ними пойдешь. Прошлой осенью я поставила так вопрос с Клиффом, и все прошло на удивление хорошо.

— С Клиффом? Правда? Почему? А что он сделал?

— Ну, это останется нашей с Клиффом тайной. Но такой подход оправдал себя в случае с ним, и я уверена, что и с тобой тоже. По правде сказать, теперь, размышляя об этом, я просто диву даюсь тому, как всего несколько простых мыслей, словно дозы отдельных продуктов в кулинарных рецептах, можно применять в десятках разных жизненных ситуаций. Оттого родителям живется легче, чем можно себе представить.

У Гарта вырвался короткий смешок.

— Верно, но лишь в том случае, если ты достаточно смышлен, чтобы разобраться, как именно использовать эти дозы. Пенни, я видел сегодня двух твоих кукол, выставленных в витрине универмага «Крок». А ты нам ничего не сказала о том, что они там будут.

Пенни вскочила, позабыв про все на свете.

— В витрине? Мои куклы? Как они туда попали?

— Там была возведена, правда, довольно шатко, целая башня из книг по искусству и ремеслам, спереди были выставлены две очень красивые куклы, а рядом стояла табличка, на которой написано, что они сделаны Пенни Андерсен. Всем, кто проходил мимо, я говорил, что это моя дочь. На них это произвело большое впечатление.

Пенни принялась скакать то на одной ноге, то на другой.

— А можно нам сейчас пойти и посмотреть? Наверное, миссис Кейси решила их взять, а мне ничего не сказала. Можно пойти? Пожалуйста! Прямо сейчас? Ну, пожалуйста!

Гарт с Сабриной быстро переглянулись. Пять часов, это было их время, час, когда можно спокойно посидеть, выпить бокал вина и поговорить о том, как прошел день.

— О'кей, — ответил Гарт, — давай быстренько сходим в «Крок», а потом нам с мамой нужно немного побыть вдвоем.

— О'кей, а мы можем пойти прямо сейчас?