Паутина

— Я не понимаю, — и она заплакала. — Не понимаю. Я ничего не знаю. Почему я ничего не знаю?

— Прошу прощенья, месье, — раздался из-за спины Макса голос врача. — Будьте так любезны, подождите за дверью…

Макс даже не взглянул на него.

— Я останусь вместе с женой.

Глаза Стефани расширились от удивления. С недоуменным видом она уставилась на него.

— Месье, я отвечаю за свою пациентку, мне нужно осмотреть ее.

Мгновение помедлив, Макс выпустил руку Стефани и, пятясь, отошел от кровати. Прислонившись к стене, он скрестил руки на груди и немигающим взглядом уставился на кровать, давая понять, что не сделает больше ни шагу.

Врач застегнул на руке Стефани манжету, чтобы измерить кровяное давление.

— Вы не помните, как вас зовут, мадам?

— Уходите. — Не переставая плакать, Стефани вертела головой из стороны в сторону, словно угодив в ловушку, затем, отведя глаза, посмотрела в окно, в проеме которого виднелось голубое небо, по которому плыли белоснежные облака. — Уходите. Уходите. Я не хочу вас видеть. Я никого не хочу видеть.

— С мадам произошел несчастный случай, — спокойно проговорил врач. — Нам нужно определить, насколько сильно вы пострадали — как физически, так и душевно. — Склонившись над Стефани, он приоткрыл ей глаза и посветил в них крохотным фонариком, пощупал пульс, вынув стетоскоп, послушал сердце, постучал по грудной клетке, затем, откинув одеяло и взяв молоточек, — по коленям и ахилловым сухожилиям. Потом он встал, осмотрел кровоподтеки и, вновь аккуратно накрыв ее одеялом, ласково положил ее руку сбоку, поверх одеяла.

Стефани лежала не шевелясь, пребывая в почти бессознательном состоянии, уставясь невидящим взором в потолок, не замечая ни самого врача, ни его седой шевелюры. Когда он попробовал снять повязку с головы, она поморщилась.

— Ну вот, tres bien,[9] все заживет, — пробормотал он и, взяв свежую марлю, снова наложил повязку.

Врач посмотрел на профиль Стефани. Он не мог определить, из какой страны она родом. Она свободно говорила по-французски, но в речи чувствовался слабый, почти неуловимый акцент, не оставлявший у него сомнений в том, что она не француженка. Что касается мужчины, то совершенно ясно, что он не француз; он говорил бегло, но с акцентом, который смутно напоминает немецкий. Оба, наверное, за свою жизнь много где побывали, размышлял врач; интеллигентные люди, которым не составляет труда выучить иностранные языки. В мире таких с каждым днем все больше и больше — легко и быстро приспосабливающихся людей с претензией на утонченность. Несмотря на кровоподтеки и прочие повреждения, дама — просто красавица, ее красота и пугливость вызывали в нем интерес, однако он понимал, что сможет помочь ей ровно настолько, насколько позволит ее муж.

— Ну что ж, мадам. — Он говорил, обращаясь к профилю Стефани, спиной чувствуя, как Макс не мигая глядит на него. — Ваше физическое состояние улучшается. Вы — везучая женщина, рана ваша затянется, волосы снова отрастут и шрам под ними не будет виден, кровоподтеки исчезнут. У нас великолепные специалисты по пластической хирургии, которые могут восстановить вашу внешность. Но теперь мы должны поговорить о том, как восстановить вашу память. Что же вы не помните?

Стефани промолчала.

— Скажите, как вас зовут, мадам. Скажите мне свою фамилию. И свою девичью фамилию.

Она снова невидящим взором уставилась в потолок.

— Или назовите любую фамилию, которая приходит вам на ум, мадам, скажем, фамилию подруги или знакомой, фамилию какого-нибудь человека, который у вас работает; тогда, возможно, вам будет легче вспомнить собственную фамилию. Мадам, я не могу помочь вам, пока не узнаю, насколько серьезна ваша болезнь. Вы можете сказать мне, как вас зовут? Или рассказать что-то еще о себе, о ваших друзьях, о вашей жизни в… кстати, откуда вы, мадам?

— Не знаю, не знаю, не знаю! — Стефани подняла руки, провела пальцами по пластмассовым трубкам, потом повернула их ладонями к себе, от себя, затем снова к себе. — Руки, — сказала она, — мои руки. — Она стала затравленно озираться. — Стена. Окно. Небо. Кровать. Руки. Правильно? Доктор, — сказала она и показала на него пальцем. Потом принялась показывать пальцем в разные стороны. — Налево. Направо. Вверх. Вниз. Правильно? Все было правильно?

— Да, мадам, да, да, — ответил врач. — А что вы еще знаете?

— Потолок. Дверь. Простыни. Подушка.

— А вас зовут мадам… — Врач не договорил. — Говорите быстрее, мадам. Вас зовут мадам…

Стефани покачала головой.

— Не знаю. Я знаю лишь кое-что. А почему? Почему я больше ничего не знаю? Что я буду теперь делать?

— Ты поправишься, — сказал Макс. — Останешься вместе со мной и поправишься. — Подойдя к кровати сбоку, он заговорил с врачом. — Как скоро вы можете договориться со специалистом по пластическим операциям? Обо всем остальном я сам позабочусь.

Врач пропустил его слова мимо ушей.