Паутина

В себя я пришла в больнице рядом со студенческим городком. Там было несколько отдельных палат, и в одной из них я пролежала почти двенадцать часов, пока не пришла в сознание. Петра практически не отходила от меня, и она была первой, кого я увидела, когда открыла глаза. Она спросила, за каким чертом я все это устроила, и, сама не заметив как, я выложила ей свою историю — насколько хватило сил. Забавно, что с тех пор мы и подружились. Увидев Петру впервые, я и предположить не могла, что мы когда-нибудь станем близкими подругами…

Благодаря Петре все переменилось. Сама возможность с кем-то поговорить сотворила чудо. Врачи нашли у меня упадок сил на фоне недоедания — ничего серьезного. По совету Петры и моего лечащего врача я прошла курс у психотерапевта, чтобы выяснить причины моей проблемы. Честно говоря, не думаю, что от этих занятий была особая польза. Я поняла, что излечилась в тот самый миг, когда очнулась в больнице, — меня вовремя оттащили от самого края пропасти. Страх перед людьми исчез. Ничего подобного я не испытывала ни до, ни после того случая…

Я замолчала и впервые за долгие минуты рассказа почувствовала, что Лиз смотрит на меня. Фальшиво-покровительственного сочувствия в ее взгляде не было — он был печальным, понимающим, искренним.

— Тот период был поистине кошмарным, — продолжала я, — но ничего общего с тем, что я испытываю сейчас. Тогда я боялась выйтииз комнаты. Но мне даже в голову не приходило, что кто-то вынашивает мысль причинить мне зло, и я ни в ком не видела конкретного врага. А Карл ничего не понимает, для него нет разницы между страхом реальным и паранойей. Сейчас налицо реальная угроза. Вы ее видите, Лиз, а ведь вы даже не знаете всей истории. Вскоре после моей неудачной встречи с мистером Уиллером я как-то днем видела его. Он стоял у дороги и смотрел на наш дом. А пару недель назад мне кто-то позвонил по телефону и несколько секунд молча дышал в трубку. Карл убежден, что человек просто ошибся номером, но я клятвенно заверяю, что это не так… Помните, полисмен в прошлый вторник говорил о том, что Ребекке тоже звонили и молчали в трубку?

— Боже мой, — потрясенно вскрикнула Лиз. — Почему вы раньше не сказали?

— Даже не знаю, — со вздохом отозвалась я. — Просто никому не хотела говорить об этом — держала в себе и надеялась, что все это кончится. Но после того как нас обокрали…

— Знаете что, Анна? Я согласна с вашим мужем, — прервала меня Лиз. — Вам надо прекратить расследование. Немедленно.

Ощущение предательства вернулось, и я будто онемела. А Лиз продолжила — ласковым, проникновенным голосом:

— Я верювам, милая моя, каждому вашему слову верю. То, что случилось с вами на первом семестре, могло случиться с кем угодно, и сейчас это никак не отражается на вашей психике. Но сбор материалов — занятие, по вашим же словам, слишком опасное, чтобы его продолжать… Уж очень ситуация похожа на то, что произошло с Ребеккой. Если за всем этим стоит мистер Уиллер, — а я не могу не думать, что так оно и есть, — он наверняка не остановится до тех пор, пока вы не прекратите расследование.

— А как он узнает, прекратила я или нет? Откуда ему может быть известно, на что я трачу свое время?

Лицо сидящей напротив меня Лиз стало недоуменным, озабоченным и… постаревшим. Она беспомощно пожала плечами.

— Ну нет, не могу я вот так взять и бросить это дело. По крайней мере, не сейчас. Осталось выяснить не так уж много, но мне пока известно не все, что нужно. Вот-вот я увижу всю картину. Я должна довести дело до конца.

В глазах Лиз стояла тревога.

— Не понимаю, моя милая. Зачем?

— Не знаю, — покачала головой я. — Просто иначе все теряет смысл.

38

Я очень долго не позволяла себе вспоминать катастрофический старт своей взрослой жизни. Позже я будто установила в мозгу автоматический выключатель, который срабатывал при любой угрозе воскресить в памяти хоть малейшие подробности моего первого семестра в университете. За прошедшие годы воспоминания слились в нечто гигантское, бесформенное, отвратительное, существующее на задворках моего сознания, и я желала, чтобы там оно и оставалось.

Однако после ухода Лиз я вдруг поняла, что помимо своей воли осознанно смотрю в прошлое и украдкой для себя отыскиваю в памяти подробности. Я чувствовала себя так, словно глаза мои были завязаны, а вытянутые вперед пальцы натыкались на что-то вязкое, холодное, пульсирующее. Ожили давно забытые картины. Вот я в два часа ночи пробираюсь по тускло освещенной лестнице общежития. Тишина нарушается лишь гудением лампы дневного света, непроглядная тьма за окнами и никакого движения. Страх сжимает мне горло при мысли, что кто-нибудь может появиться. Пустой вестибюль, большие часы, равнодушно отсчитывающие секунды. Я заранее решила запастись едой на следующие два дня, потому что завтра мне похода сюда не осилить…