Паутина

Есть странное состояние, когда уже не пьян, но еще не похмелье, когда выходишь из бара под утро, изрядно уставший от бильярда, и все вокруг оказывается чересчур прозрачным и тихим, словно ты под водой. Городок еще спит, и нет ветра, и даже случайный автомобиль выглядит как диковинная придонная рыба. Мы втроем подходим к мосту, перекинутому между двумя холмами. Под мостом далеко внизу - тоже жизнь, маленькие аккуратные домики этажа по четыре, мелкая каменистая река, лес. Мост - широкая проезжая часть, по бокам с каждой стороны бетонный бордюр-парапет высотой а полметра, в ширину как обычный дорожный поребрик. Слева от проезжей тянется пешеходная дорожка. Мы ступаем на пешеходную, что ограждена от проезжей части бордюром, а от пропасти - решеткой железных перил. Мы идем из бара домой, из центра - к окраине, где мы живем, где не было баров и нам не сиделось.

Франческо перебегает дорогу и ступает на парапет с той стороны. За тем парапетом нету дорожки с перилами, за тем парапетом - отвесный обрыв. Даже на машине я побоялся бы въехать на этот мост: чуть зазеваешься, дернешь вправо - тоненький бортик нифига не удержит.

- Идем по этому борту до конца? - кричит с опасного парапета Франческо.

- Легко, - отвечаю я. - Ты первый.

Пройдя метров десять, он спрыгивает на дорогу.

- Нет, не могу. Вот по тому, между дорогой и пешеходной, хожу каждый день.

Никогда ведь не падал, даже пьяный. А этот - как будто такой же. Но не могу.

- Ерунда, - говорит Чарли. - Они действительно одинаковые. Из стандартных блоков. Нечего и проверять. Нужно просто не смотреть вниз.

- Точно, - говорю я, продолжая медленно шагать по парапету, с которого спрыгнул Франческо. За парапетом пока идет пологий склон холма, еще и трех метров высоты нету.

- Мне интересно другое, - продолжает Чарли. - Что за остряк давал названия улицам в этом кампусе? "Еловая"... Где тут, спрашивается, елки? Один бетон, докуда хватает глаз. С учетом того, что мы живем на "Евклидовой", которая черт знает какими петлями вьется в еловом лесу, тут все стоило бы переименовать...

- Ясное дело, эта бетонная просека значительно больше похожа на "Евклидову", а наша на "Еловую", - соглашаюсь я.

Нет-нет! - Чарли останавливается. - Смотри, что получается. Хотя эта улица с мостом - самая прямая на свете, мы никогда не ходим по ней за горизонт, а только делаем наше периодическое "туда и обратно", из дома в центр и опять домой. И больше того: хотя парапетов у моста - два, и они одинаковые, мы ходим только по одному, по левому. То есть для нас это...

- Улица Мебиуса, - говорю я одновременно с Чарли. И мы одновременно улыбаемся, как бывает всегда, когда люди замечают, что поняли друг друга без лишних слов.

- Не ерунда... - неожиданно говорит Франческо. Мы с Чарли оборачиваемся.

Франческо идет за нами и глядит на парапет, с которого спрыгнул. Наш приятель как будто пропустил весь диалог про названия улиц. Или просто не хочет, чтобы хитрый Чарли сбил разговор с начальной темы.

- Не ерунда! - повторяет Франческо громче. - Все эти байки мне с детства знакомы. Мол, мы сами себе накручиваем страхи, а на самом деле что на высоте идти по карнизу, что по ленте туалетной бумаги на полу - одно и то же. Мол, кошки ходят без проблем где попало и все такое. А что мне толку от этих умных объяснений? Ты сам-то попробуй, Вик, какие они "одинаковые". Давай, я по левому борту пойду, где я хожу каждый день, а ты по правому. Ты как раз сегодня страдал, что в этой стране так тихо, бедному поэту с широкой русской душой даже подраться в баре не с кем. Вот и попробуй, герой. Подерись с мостом, - говорит Франческо и плюет вниз.

- Пожалуйста, - говорю я.

Да, я собираюсь им показать поэта с широкой душой... но понимаю внезапно, что вовсе не "за державу", что показывать я собираюсь себе самому. Я с детства боюсь высоты. Может быть, даже не столько самой высоты, сколько этого чувства, что вечно тянет меня на край крыши. Я всегда боялся того головокружительного, что за краем - и оно всегда тянуло меня к себе.

Примерно до середины моста я дохожу спокойно, сам себе удивляюсь. Ощущение, словно все вокруг ненастоящее, словно кино, которое я наблюдаю со стороны - я не актер, я зритель, все еще в том прозрачном и призрачном состоянии, в котором я вышел из бара в ночной город. Я иду с той же скоростью, моя правая кисть свободно качается над черной пустотой, но левую я все-таки вынул из кармана куртки и крепко вцепился в этот карман снаружи, стянув почти всю левую полу джинсовки в крепкий комок на боку, чтобы она не развевалась, как парус. Я не смотрю прямо под ноги, я смотрю как-то так вообще, в пространство - вижу краем глаза Франческо и Чарли слева, какие-то огоньки справа внизу, луну впереди. И от этого панорамного вида ощущение "киношности" только сильнее...

Но на середине моста Франческо, уязвленный моим спокойствием, говорит:

- Сейчас под тобой сто футов, Вик. Или немножко больше.