Паутина

Герман был кремирован в похоронном бюро «Реквием». Хозяин бюро, известный предприниматель Мацуда, на церемонии не присутствовал, от его имени в последний путь рядового клиента проводил заместитель. Пришло несколько человек из Агробанка, с которыми вел дела фермер Крофт, в том числе банкир, его партнер по картам, бригадир из карточного клуба и несколько сослуживцев по Пятнистой. Нодия прислал венок. Чуть в стороне стояли двое — пожилой невысокий человек с круглым добродушным лицом, отставной начальник оперотдела ФК, и нынешний начальник контрольного отдела. Бывший оперативник смотрел прямо перед собой странным остекленевшим взглядом, на него даже оглядывались окружающие. Лицо начальника контрольного отдела внимания не привлекало. На нем застыла вполне благопристойная скорбь.

Джек не знал о смерти Германа — в день, когда сообщение о несчастном случае достигло Пятнистой, он был уже на Болоте.

11

Квартира Директора пугала его самого своей пустотой. Выбирала жилье жена с тайной надеждой, что их взрослеющий сын не сразу же заживет своим домом, останется хотя бы еще на несколько циклов с родителями. Но сын пропал без вести во время сборов на Бэте, а вскоре умерла и жена. Умерла она от хронической болезни крови, которой страдала чуть ли не с детства, но Директору всегда казалось, что она просто поспешила за сыном.

Он мог бы давно сменить квартиру, останавливало только то, что окна его кабинета выходили на кроны альфасов внизу. И еще Директору нравился лифт — старомодный, медленный, весь исцарапанный, скрипящий на ходу… Такой же точно был в доме, где он вырос, — высокой башне в центре Города. Сейчас, став уже товарищем министра, Директор все чаще вспоминал свое не очень-то счастливое детство.

Впрочем, времени на эти воспоминания было немного — он оставался одним из самых занятых людей в Системе. Много сил отнимала реформа муниципальной полиции. Каждый день, покончив с текучкой, Директор отправлялся в Загород, открывая и инспектируя новые полицейские участки. Никогда еще ему не приходилось произносить самому столько однообразных и бессмысленных речей о законности, правопорядке и благих намерениях министерства стабильности…

Когда-то, начиная день в Федеркоме, он с утра обходил все отделы, где еще не было сотрудников, как бы проникаясь атмосферой Комитета. Теперь Директор частенько ловил себя на желании проникнуть в министерство незамеченным, через отдельный вход для высших чинов, и сразу же погрузиться в бумаги. А при первой возможности уехать куда-нибудь, хоть и на открытие участка. В последние декады его не оставляло ощущение, что нынешний высокий пост окажется лишь кратковременной остановкой на пути… куда? Видимо, в отставку.

Электронный секретарь монотонно перечислял все запланированное на этот день. Одно время он говорил женским голосом, но Директор попросил сменить тембр. Тот голос что-то напоминал… не то чтобы неприятное, а давно забытое и, следовательно, ненужное.

— Просит приема начальник оперативного отдела Федерального Комитета при Втором подкомитете Сената Системы бригадир Джеральд Новак, — с машинной обстоятельностью объявил секретарь.

— Новак? — удивился Директор. Не связаться ли с председателем Федеркома? Он уже потянулся рукой к пульту канала связи, но передумал. Если Новак здесь с ведома своего шефа, то говорить с Микуличем не о чем. Если же пришел по своей инициативе, то не вредно сначала выслушать его. В конце концов начальник оперотдела имеет право прямого доклада товарищу министра.

Формально Директор по-прежнему курировал Федерком, однако в последние дни чувствовал, что Микулич избегает его и чуть что обращается непосредственно к министру. Начатая было под нажимом Директора работа по Бэте сама собой заглохла, если не считать поспешной и слабо подготовленной заброски нескольких групп курсантов на предварительную разведку. А Директору было некогда. Кроме полицейской реформы, что уже немало, Гонди свалил на него всю текучку.

— Пригласите Новака, — сказал Директор, глядя перед собой. Он всегда обращался к секретарю на «вы», у него просто не получалось иначе. Ходил даже слух, что товарищ министра говорит этому безмозглому ящику «спасибо» и «пожалуйста». Сейчас это вызывало у подчиненных лишь вежливое недоумение, но после его отставки — Директор был уверен — злые языки вдоволь поиздеваются над его стариковскими чудачествами.

Новак явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он несколько раз, к неудовольствию Директора, извинился за свой приход, причем из его туманных фраз стало ясно, что Микулич об этом не знает. Директор не торопил бригадира. Наконец тот перешел к делу.