Паутина чужих желаний

Поспать удается только утром, вернее, по-дремать чуток. Платье мое готово, но еще прическу нужно сделать. Стэфа моет мне волосы отваром из трав, говорит – для блеску и шелковистости. Послушно терплю. Раньше бы не терпела, разругалась бы со Стэфой, убежала растрепой. Но сегодня я хочу казаться особенной, чтобы он увидел меня и забыл про ту замарашку в гувернантском платье, и про Лизи с ее фиалковым шармом.

Стэфа колдует над моей прической очень долго, до поры не велит глядеться в зеркало, а мне не терпится.

– Все, Сонюшка, смотри!

В зеркале не я. То есть я, но какая-то другая. Золотистое платье льнет к телу, шелестит опавшей листвой, атласные розы на лифе и в волосах точно живые. А волосы блестящие, и прическа такая красивая, прямо царская.

– Нравится? – Стэфа вертит меня и так и этак, разглаживает складочки, поправляет розы.

– Нравится.

Хоть бы ему понравилось. Это ж ради него все, ради Андрея Сергеевича.

А вот туфелек у меня подходящих нет.

– Под платьем не видно, Сонюшка. – Стэфа понимает меня без слов, и я благодарна ей за это понимание...

– Глазам не верю. – Мадам оглядывает меня с ног до головы, внимательно, оценивающе. – Софья, откуда платье?

– Это Аннушкино. – Впервые за многие дни папенька смотрит на меня с улыбкой. – Какая ты у меня уже взрослая стала, Сонюшка.

– Премилое платьице. – Лизи обходит меня по кругу, осторожно касается розочек. – Мама, вы мне в следующий раз такое же закажите. Хорошо?

Мадам кивает, а я думаю, что наряд Лизи тоже очень красив. На сей раз платье на ней темно-синее, с накрахмаленным до хрусту кружевом и с такой же кружевной лентой синяя шляпка. У меня шляпки нет, зато розы в волосах и прическа необычная, лучше, чем у мадам и Лизи, вместе взятых. А разбитые ботинки вместо туфелек никто не увидит...

* * *

Чтобы отведать телятинки в винном соусе, мне пришлось спуститься вслед за Раей на кухню. Кухня меня не впечатлила: нашпигованное бытовой техникой помещение – только и всего. Я к кухням вообще равнодушна, потому что моя любовь к вкусной еде прямо пропорциональна моей ненависти к готовке.

Плюхнувшись за стол и вытянув перед собой гудящие ноги, я с удовольствием наблюдала, как ловко управляется со всем этим кухонным хозяйством Рая. А когда моего носа достиг дразнящий аромат запеченного мяса, я, вторя подвывающему желудку, застонала от нетерпения.

Мясо оказалось изумительным, как раз таким, каким и должна быть телятина в винном соусе. С одинаковой стремительностью оно таяло во рту и на тарелке. Я как раз подумывала плюнуть на фигуру и попросить добавки, когда в кухню ворвалась Амалия.

– Вот ты где! – заорала она с порога. – Ты что творишь, убогая?!

– И тебе добрый вечер. – Я положила в рот последний кусок мяса и зажмурилась от удовольствия.

– Кто тебе позволил самоуправничать? – Амалия пнула носком туфли мой стул. Ох, не люблю я, когда меня убогой называют. Вот как-то с детства у меня аллергия на это скотское словечко. Сколько волос я из-за него повыдергивала, сколько морд порасцарапывала – сразу и не упомнишь.

– Амалия, успокойтесь! – бросилась на мою защиту верная Рая.

– Успокойтесь?! – Амалия тряхнула кудрями. – А с какой стати мне успокаиваться?! – Она еще раз пнула мой стул. – Эй ты, тля недорезанная, кто тебе сказал, что ты имеешь право увольнять моего водителя?