Паутина из шрамов

Тем вечером мы все встретились в «Индокитае», модном центральном ресторане, но наше общение проходило совсем не так, как я себе представлял. Она сидела за столом среди всех этих без конца треплющихся куриц. Все они были моделями, все слишком много пили, слишком много курили, относясь к тому, чем они занимаются слишком серьёзно. Я пришёл туда с Гаем О, надеясь что она уделит всё своё время только мне, но она была в стороне, намеренно отдалившись, с намеренно недовольным лицом. Я был спокойным и терпимым. Кристи Тёрлингтон разговаривала с Джейми, забивая её голову всяческой негативной информацией обо мне: «Держсь подальше от этого парня, он прожженный бабник, поимеет тебя и бросит, бла-бла-бла».

Я понемногу терял интерес к Джейми, думая, что она слишком молода и слишком погружена в эту бессмыслицу своего микро-сообщества. Но что-то во мне отказывалось сдаваться, и в определённый момент я заметил, что ей уже нужно было пойти домой и лечь в постель. Я посадил её в такси, и она попросила меня поехать домой вместе с ней. Я поехал, и той ночью мы спали вместе, но ничего не было, потому что она была слишком пьяна, чтобы начинать крутить со мной роман. А вот следующей ночью у нас случился бесконтрольный, безумный сексуальный контакт. Я не знал, что девушка в семнадцать лет может трахаться так хорошо, как она трахала меня. Она вела себя совсем как взрослая, помню, как думал: «Вот это да! Какое, мать его, порно смотрела эта девушка?»

Я вернулся в Лос-Анджелес, и мы разговаривали по телефону каждый вечер. В первый же наш разговор она сказала:

— У меня маленькая проблема. У меня есть парень, и мне нужно сказать ему, что между нами всё кончено.

К тому же выяснилось, что она была ребёнком, выращенным на трастовых фондах, чей папа был мультимиллионером с Уолл-Стрит. Как она говорила, другая проблема заключалась в том, что её родители узнали о наших отношениях и были абсолютно против них.

Её папа стал оставлять на моём автоответчике сообщения с угрозами, особенно после того, как брошенный ею парень сказал ему, что у меня спид. Но Джейми была бесстрашна, и мы начали обдумывать и планировать её приезд в Лос-Анджелес. Во-первых, я позвонил её отцу и убедил его, что у меня не было спида. Во-вторых, я же не съем их дочь. Я также умаслил её маму, и они разрешили ей приехать ко мне в гости.

Я почти ничего не помню из её первого приезда, кроме того, как заезжал за ней, а она выходила из номера отеля в ботинках на очень высокой платформе. Я думал: «Ого, мне определённо повезло быть здесь». Мы отлично веселились, и между нами сразу завязались непринуждённые отношения. Тем Рождеством мы по уже ставшей обязательной традицией поехали в Мичиган, Джейми тут же нашла общий язык с моей мамой. Затем мы отправились в Пенсильванию, и я познакомился с её родителями. Я волновался, но всё прошло довольно гладко. Я отлично поладил с её мамой, она была милой и любящей, классическая мама. Да и с её папой у меня не было никаких проблем. Оказалось, что он был истинным меломаном. У него были бесконечные стопки пластинок ду-уап и ритм'н'блюза середины 40-х. Он ставил их, а Джейми подпевала им и танцевала на кухне.

В январе 1994 года исполнилось пять с половиной лет с тех пор, как я употреблял наркотики, и даже не думал о том, чтобы снова начать. Я пошёл к дантисту на Беверли Хиллс, чтобы удалить зуб мудрости. За прошедшие пять с половиной лет я был у многих докторов и многих дантистов, всем им я говорил стандартную фразу: «У меня аллергия на наркотические вещества. Что бы вам не пришлось со мной делать, используйте только местный наркоз или какие-нибудь ненаркотические субстанции».

Дантист решил, что операция может пройти под местным наркозом, я сел в кресло и мне вкололи новокаин. Доктор начал было вынимать зуб, но вдруг в середине процесса, сказал мне, что зуб держался очень прочно, и нужно было его вырезать. Чтобы сделать это, он должен был вколоть мне вещества, содержащие наркотики. Я пробыл в кресле уже час, поэтому согласился. Он вонзил шприц мне в руку и вколол жидкий валиум. Вещество пошло по моей руке, вверх по горлу, в мою голову, и меня накрыло золотым облаком эйфории. Я почувствовал себя под таким кайфом первый раз за последние пять с половиной лет. Мне было так хорошо, мой разум был затуманен, это был уже не я, теперь это был безумный, оглушённый наркотиком парень.

Дантист вынул зуб, а я чувствовал себя тепло, уютно и просто замечательно, плавая на этом облаке и прислушиваясь к новому голосу в моей голове, который говорил: «Нам срочно нужно поддержать это состояние. Мы не отпустим эти ощущения». А я отвечал ему: «Не беспокойся. Мы ведь в одной команде, брат». Закончив операцию, дантист спросил меня, не чувствовал ли я боли. Я ответил, что мне было ужасно больно, и мне нужен был перкодан. Он был в замешательстве, но я настоял на том, что весь тот разговор о моей аллергии был ерундой, и мне был просто необходим перкодан.