Паутина из шрамов

Той ночью Конни взяла меня с собой к другу, и мы устроили настоящий наркотический кутеж: нюхали кокаин, курили марихуану, потягивали спиртное и говорили о том, как я их сделаю в следующий раз и стану самой большой кинозвездой в городе и бла-бла-бла, нескончаемая кокаиновая болтовня между парнем, который потерял роль всей своей жизни, девушкой, которая хотела помочь, но страдала сама, и парнем, который лишь хотел забраться в трусики к девушке. Это продолжалось до рассвета, когда кокаин уже закончился, что привело к реализму, и уже было не так хорошо. Химическая наркотическая депрессия спала, смешалась с неудачной действительностью и превратилась для меня в 24 отвратительных часа.

Несмотря на другие мои успехи, я был не самым дисциплинированным и прилежным учеником. Я кормился этим, я участвовал в этом, я набирался опыта, но я не посвящал всего себя этому миру. Веселиться с друзьями, резвиться в городе, кататься на скейте остались главными в моем списке. Получать кайф было самым главным.

До той ночи, когда Конни пыталась меня утешить, я уже успел узнать радости кокаина. Когда мне было тринадцать, Алан Башара зашел днем в наш дом на Палм и сказал отцу, что у него есть немного потрясающего кокаина. Нужно сказать, что в 70-х кокаин был очень сильным и чистым; он не был так напичкан химическими веществами как сегодня. Я уже полтора года наблюдал, как взрослые принимали его в нашем доме, поэтому сказал им, что тоже хочу попробовать.

Башара сделал для меня линию, и я втянул ее. Двадцатью секундами позже мое лицо онемело, и я почувствовал себя Суперменом. Это был такой расслабляющий эйфорический прилив, что я почувствовал, что вижу Бога. Я думал, что это чувство никогда не прекратиться. Но, бац, оно начало исчезать.

— Эй, эй, мы можем принять еще немного? — я обезумел. Но Алан должен был уйти, у отца были дела, и я оказался в заднице. К счастью, организму молодого парня не требуется много времени на восстановление. Часом позже я был в норме и развивал новые способности.

Итак, я влюбился в кокаин с первого взгляда. Я начал шарить по дому, чтобы посмотреть, не осталось ли чего после ночи. Часто оставалось. Лезвием от бритвы я скреб тарелки и чистил пустые стеклянные пузырьки и соединял остатки вместе, затем относил все в школу и делился с Джоном. Но мы всегда дожидались конца занятий. За исключением той половины куаалюда, я никогда не принимал наркотики в школе.

Кокаин привел меня к героину. Мне было четырнадцать, однажды Конни взяла меня в Малибу. Мы приехали в дом дилера кокаина, где взрослые потребляли большое количество белой пудры из огромной кучи на журнальном столе. Я был там вместе с ними — обезьяна видит, обезьяна повторяет — и мы кайфовали, как могли. В какой-то момент они решили куда-то идти. К тому времени на столе осталась одинокая полоска на зеркале.

— Ты можешь остаться здесь, делай что хочешь, только не трогай эту маленькую полоску, — сказали они. Я улыбнулся и согласился.

Как только они закрыли дверь — оп — я втянул полосу. Когда они вернулись, то увидели что полоса «пропылесошена».

— Где полоса? — спросил кто-то.

— Ну, я перепутал…, - начал оправдываться я.

— Нам лучше отвезти его в больницу. Он близок к передозировке.

Все обезумели. Я не знал, что эта маленькая полоска была белым китайским героином.

Но я был в порядке. Я понял, героин мне нравится намного больше, чем кокаин. Мне было хорошо от кокаина, но я не чувствовал дрожи или невроза. Мои челюсти не скрежетали. Меня совсем не беспокоило, где достать еще кокаина. Я был как во сне, и мне это нравилось. Конечно, по дороге домой меня стошнило, но это продолжалось недолго. Я просто попросил Конни немедленно остановить машину, и шлеп, прямо из окна. Они внимательно следили за мной, полагая, что у меня остановится сердце, но ничего подобного не случилось. Мне понравился героин, но я не гонялся за ним. К концу девятого класса, внешне казалось, что дела идут на лад. Блэки учился актерскому мастерству и действительно вживался в роли, иногда до пугающей степени.

Он устроился в Hollywood Actors Theater, 99 — местном театре, вниз по Голливудскому Бульвару. Играл ли он небольшую роль или главную, он с головой погружался в своего героя. Это требовало большой работы с внешним видом героя. Он стал настоящим мастером перевоплощений, меняя свой гардероб, прическу, очки, манеры и поведение. Он украшал свой текст картинками, заметками и вещами, которые символизировали его героя.

Проблемы начались, когда он начинал жить жизнью своих героев. Это достигло критической отметки, когда он получил роль трансвестита в Hollywood Actor Theater.

Блэки совершенно не боялся реакции людей и был настолько поглощен этой идеей, что жил как трансвестит несколько месяцев. Он сделал свои фотографии в женской одежде и повесил их над камином, рядом со схемами, графиками и диаграммами, имеющими отношение к трансвеститам.