Паутина из шрамов

Даже несмотря на то, что я мог справляться со своей работой в графической компании, я определённо стал зависимым от кокаина. Мы покупали его довольно регулярно, потому что и Майк и я зарабатывали. Майк мог частично оплачивать то, что мы покупали, торгуя уроками игры на басу за кокаин от одного дилера в Топанга Каньоне. Я с нетерпением ждал дней, когда он давал уроки, потому что сразу после окончания урока мы принимали кокаин. Этого никогда не хватало больше чем на час, но мне действительно было нужно, чтобы наркотики были во мне. Психологическая зависимость достигла своего пика. Я не был физически слаб, но психологически я постоянно хотел кокаин.

Моё процветающее употребление выливалось в некоторые эпизоды абсолютно безумного кокаинового психоза. Однажды у меня было много кокаина, и я употреблял его всю ночь и следующий день. Я был в своей спальне, и я был абсолютно уверен в том, что кто-то ворвался в дом прямо средь бела дня. А потом у меня начали появляться визуальные галлюцинации этого злоумышленника, передвигающегося по дому. Я врывался в каждую комнату, уверенный в том, что он выпрыгнул из окна как раз перед тем, как я вошёл в эту комнату. И я думал: «О'кей, я знаю, как справиться с этим». Я забрался на крышу дома, держа в руках старую автомобильную шину и думая, что я отвлеку парня, а потом брошу в него шину так, что она наденется точно на него и остановит его, прямо как в мультфильмах. К счастью Майк пришёл домой и уговорил меня спуститься.

Я принимал не только кокаин. В то время я встретил панк-рок девушку, которая спросила меня, зачем я употреблял кокаин, когда за двадцать долларов я мог принять спид и быть под кайфом два дня. В итоге я провёл с ней ночь, принимая спид и получая сумасшедший кайф. Каждый раз, когда я принимал спид, кокаин или даже спидбол, что-то щёлкало в моей голове, и что бы я ни делал, и с кем бы я ни был, я хватал карандаш, маркер или какую-нибудь краску и начинал рисовать на бумаге, картоне или стенах, неважно. Мне просто нужно было рисовать именно в ту минуту, когда наркотики ударяли в меня. А если я не рисовал, то занимался сексом.

В то лето 1981 года героин был не особо заметен в мире наркотиков. Я помню, как мы с Майком в баре Элс на окраине видели, как целый стол панк-рокеров принимал его, и это выглядело совсем не весело. Но был и другой голос в моей голове, который время от времени говорил со мной. Он говорил: «Ты должен найти немного этого героина. Люди боятся этого наркотика, значит, он должен быть лучшим». Я нисколько не оглядывался на мой опыт в четырнадцать с той дорожкой китайского порошка; мной все больше овладевала идея принять действительно взрывной наркотик.

Однажды на мою работу пришёл новый парень. Он был похож на певца рокабилли, с высокой чёрной причёской, в тёмных очках а-ля Рой Орбисон, супер-бледной кожей и причудливым поведением. Я спросил своего коллегу Билла, что с этим парнем.

— Именно так ты выглядишь, когда принимаешь героин, — сказал он.

Точно. Вот моя связь с миром героина.

Через несколько дней я подошёл к этому парню и спросил:

— Ты можешь достать для меня немного этого чёртова героина?».

Он сказал:

— Конечно, конечно.

Героинщики всегда хотят достать наркотики новым парням, потому что могут заработать на этом. Итак, мы договорились принять героин тем вечером у меня дома. Я был настолько взволнован, что помчался домой и сказал Майку и ДжейКей, что собираюсь принять героин этим вечером.

— Что? Ты не можешь принимать героин. Ты умрёшь! - предостерегали они.

Но я сказал им, что этот парень уже некоторое время принимал его, и они были так заинтригованы, что мы решили, что они должны смотреть, как я его принимаю.

Тем вечером парень пришёл и был озадачен, увидев зрителей, сидящих на стульях вокруг кухонного стола. Но он приготовил ложки и проделал весь ритуал приготовления этого персидского наркотика, которого я никогда раньше не видел. Поскольку он был на основе масла, ему нужен был лимон, чтобы приготовить его с ним. Сначала он вколол себе и немного замер, а потом сказал:

— Теперь твоя очередь.

Он приготовил шприц, который был наполнен чем-то коричневым. Я никогда раньше не принимал ничего коричневого. Все ужасно нервничали и следили за тем, не умирал ли я. Я принял, но не почувствовал ничего особенного. Я попросил у него ещё, и он согласился, но наркотиков больше не оставалось. Он дал мне ещё дозу, и всё равно не было этой великой, мечтательной «давай нырни в кровать и проспи двенадцать часов» опиумной лихорадки. Позже я обнаружил, что наркотики, которые он употреблял, были довольно слабыми. Они решительно не давали большого кайфа и не подожгли меня на поиски другой героиновой связи. Это была трата денег, и великий спектакль принятия перед моими друзьями окончился неудачей, и все ушли.