Паутина из шрамов

— У тебя в арсенале есть нужные способности, даже не волнуйся об этом. Я знаю, на что ты способен, — заверил он меня. Затем он пригласил меня к себе домой на выходные, чтобы поработать над песней. Сначала я решил на несколько дней съездить к своей маме, взял с собой запись этой песни и репетировал её снова и снова. На обратном пути из Гранд Рапидс я заехал к Джорджу. Мы говорили о песне, пели её и подолгу гуляли по его владениям. Я даже не замечал, что он потихоньку обучал меня. Мы сидели под солнцем и говорили обо всём, а он подсознательно укреплял мою веру в себя, направлял меня в сторону комфорта и создания магии в студии. Я думаю, он понимал, что Хиллел был чрезвычайно талантливым гитаристом, Фли знал, что нужно делать на басу, а Клифф был барабанщиком-асом, я же был парнем способным писать стихи, но без особой уверенности в своём голосе.

Рано утром мы шли рыбачить на его пруд. Когда он рыбачил, его поведение полностью изменялось. Он уже не был тем будящим толпу хозяином фанк-вселенной, а становился самосозерцательным и находчивым человеком с огромным опытом. Рыбалка была его медитацией. Ему было всё равно, что мы поймаем, он ел всё. Сардина, окунь, зубатка, всё, что давало нам это озеро, шло на сковороду. Мы ловили рыбу, несли её обратно в дом, а его жена готовила её на завтрак.

К тому времени, как я уезжал от него, я уже уверенно чувствовал себя в песне. Джордж поддерживал меня, даже непосредственно в процессе записи. В его комнате был установлен микрофон, и он что-то выкрикивал или подпевал. Мы записывали основные треки и слышали этот великолепный голос, доносившийся из маленькой активной колонки. Когда мы установили будку для записи вокала, и я один записывал вокал, Джордж приходил в студию, надевал наушники, пел и танцевал вместе со мной. Для меня он был как старший брат, вдумчивый, тонко чувствующий и понимающий наши разноцветные сумасшедшие корни. Я никогда не хотел его подвести.

Мы закончили альбом и считали, он превзошёл всё, что мы надеялись осуществить, мы думали, что находимся на пути к большим высотам. Кто-то из правления EMI поехал в Детройт, чтобы послушать часть нашего материала. Мы включили им несколько треков, и вместо фразы: «Вы, парни, станете звёздами», они не сказали ничего. Я танцевал, подпевал, веселился, а они сказали:

— Ну, мы посмотрим, что мы сможем с этим сделать.

Конечно, мы говорим о звукозаписывающей компании, не подавшей никаких признаков понимания, необходимого для того, чтобы взять что-то особенное, признать его ценность и представить это миру. Им нужна была ещё одна группа вроде Roxette.

Мы вернулись в Лос-Анджелес с чувством, что приобрели большой новый опыт, а затем каждый окунулся обратно в собственное безумие. К тому времени мама Дженнифер переехала из Кауэнги в квартирный комплекс в Пасадене. Прямо рядом с ним стояло заброшенное здание, и мы с Дженнифер стали обосновываться там. Горячая и холодная вода всё ещё работала, мы провели дополнительный провод в здание, чтобы можно было слушать музыку, поставили кровать и несколько свечей.

Именно тогда я серьёзно пристрастился к героиновому сексу. Я осознал, что если ты любил кого-то и хотел заняться с ней сексом, то героиновый кайф увеличивал ощущения в десять раз, потому что ты мог заниматься сексом всю ночь, не имея возможности кончить, но всё же получая удовольствие. Я помню наши секс-марафоны с Дженнифер на той кровати, я думал: «Жизнь не может быть лучше, чем сейчас. Я в группе, в кармане есть пара долларов. У меня есть красивая, милая, сексуальная безумная малышка, крыша над головой и немного наркотиков».

Но эти ощущения исчезали, и на следующий день я уже носился повсюду в поисках кайфа. Дженнифер старалась, как могла, справиться с моим сумасшествием, в то время как её собственная зависимость не давала ей покоя. Примерно в то время, когда я вернулся из Детройта, углубились мои отношения с девушкой по имени Ким Джонс. Мой друг Боб Форест был безумно в неё влюблён, но Ким отвергла его. Он тут же написал о ней песню с припевом: «Why don’t you blow me and the rest of the band?». Он всё ещё был неравнодушен к ней, мы с ним ездили в Эко Парк стучали в дверь её квартиры, узнать, дома ли она.

Боб рассказывал о многих её достоинствах: она была замечательной и красивой, училась в Китае, писала статьи для газеты Лос-Анджелес Уикли, была родом из Теннесси, плюс, она была лесбиянкой, потому что бросила Боба из какой-то дико сексуальной девушки. Позже оказалось, что она вовсе не лесбиянка, но все остальные достоинства были правдой. Как только я познакомился с ней, я понял, что мы будем лучшими друзьями. Мы оба скорпионы по знаку зодиака, и между нами никогда не возникало никакого сексуального влечения.