Паутина любви

— Есть выход — останьтесь здесь подольше!

Мужчины остались посидеть за портвейном, и у меня появилась возможность поговорить с Гретхен.

— Должно быть, ты рада тому, что скоро появится малыш? — спросила я, и, положив ей руку на плечо, мягко добавила: — Не нужно беспокоиться, Гретхен!

— Я думаю о них, — тихо произнесла она. — С каждым днем Гитлер набирается сил! Не представляю, что еще он сделает с нашим народом?

— Твою семью уже?.. Она покачала головой.

— Пока нет, но этого следует ожидать…

— Им следует бежать, Гретхен!

— Я уже писала им, Эдвард тоже, но они не поедут. Они такие упорные и гордые: говорят, что это их родина и они не позволят себя вышвырнуть.

— Что же они собираются делать?

— Будут держаться до последнего.

— Как я рада, что ты здесь!

— Это заслуга Эдварда! Я живу чудесно, но постоянно думаю о своем родном доме…

—. Милая Гретхен, будем надеяться, что в один прекрасный день все изменится! А теперь у тебя будет ребенок! Моя мать хочет приехать сюда к моменту родов. Ты это знаешь?

Она кивнула, и я с радостью заметила на ее губах улыбку.

— Когда родится ребенок, тебе станет лучше! Взглянув на меня, она печально улыбнулась, и мне опять захотелось как-то утешить ее.

На следующее утро за завтраком мы обсуждали события вчерашнего дня.

— Лучше бы присутствующие за столом поменьше говорили о Германии, — посоветовала я.

— Все говорят об этом, и вне всяких сомнений — тема очень важная.

— Я понимаю, но газеты и без того полны ею, а это слишком расстраивает Гретхен.

— Она не может не думать о том, что происходит на ее родине. Я искренне надеюсь, что все закончится благополучно.

— Наверное, ей будет легче, когда она родит ребенка? У нее почти не останется времени, чтобы думать о чем-то другом.

Гретхен была очень довольна, когда мы вместе с ней отправились за покупками. Мы без конца обсуждали различные колыбельки и детское приданое. Эдвард был рад нашему присутствию, а когда я видела его вместе с Гретхен, мне показалось, что их искренняя преданность друг другу отличается от отношений между Дермотом и Дорабеллой. Впрочем, Эдвард и Гретхен были серьезными людьми, а Дорабелла и Дермот привыкли вести себя иначе и, возможно, просто не проявляли глубины своих чувств. Мы с Мэри Грейс посетили выставку живописи, оказавшуюся весьма интересной. К нам зашли юрист и его жена, и, когда мы сидели за коктейлем, я показала им сделанный Мэри портрет Дорабеллы. Жена юриста очень высоко оценила его, и я тут же предложила ей заказать свой портрет, что доставило мне удовлетворение.

Насколько я понимала, жена юриста вела очень активную светскую жизнь, и я была уверена, что, когда портрет будет закончен и понравится ей, она начнет показывать его всем знакомым. Будет удивительно, если после этого не появится еще, по крайней мере, один заказ.

Зная любовь моей матери к опере, Ричард пригласил всех на «Риголетто», и этот вечер получился просто очаровательным. После оперы мы ужинали, оживленно обсуждая декорации, костюмы и чудесную музыку. Со смехом я заявила, что предпочла бы быть Джильдой, а не Виолеттой. — Виолетта гораздо более очаровательна, — сказал Ричард. — И гораздо лучше быть тезкой дамы, грациозно умирающей в своей постели и одновременно берущей самую верхнюю ноту, чем той, что вынуждена испускать дух в мешке!

Мы много смеялись, но вечер был испорчен новостями, встретившими нас по пути домой. Гитлер заставил Шушнигга перед самым отъездом из Берхтесгардена подписать соглашение, развязывающее руки австрийским нацистам.

Через несколько дней Ричард пригласил меня на обед. На нем должны были присутствовать только мы, вдвоем. Это было странно, поскольку обычно мы собирались большой компанией. К тому, конечно, были основания, и мать понимала, что все это значит. Ричард отвел меня в тихий небольшой ресторанчик возле Лейчестер-сквер. Мы заняли уединенный столик, и после того, как был сделан заказ и подана еда, Ричард сказал:

— Как чудесно, что вы здесь! Моя мать говорит, что Мэри Грейс совершенно изменилась, и все это благодаря вам.

— Рано или поздно кто-нибудь все равно открыл бы ее талант.

— Но сделали это вы! Мы очень благодарны вам за это… Вся наша семья в долгу перед вами.

— Я очень тронута, но все получилось само собой. Мэри показала мне свои работы, и я сразу поняла, как они хороши. Дорабелла была просто очарована моим портретом.

— Мы все очень любим вас, не только я…

— А мы, конечно, любим всех вас. Помолчав секунду, он просто сказал:

— Что касается меня, я влюблен в вас.

— О… — пробормотала я. — Я…

— Не собираетесь ли вы сказать, что это неожиданно и что вы очень удивлены?

— Но мы слишком недавно знаем друг друга…

— Срок здесь не играет роли. Я знаю, что люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой! Что вы думаете по этому поводу?

— Ну… я понимаю, что заявление, будто это так неожиданно, может показаться шуткой… но, до некоторой степени, это именно так. Видите ли, мы и в самом деле недостаточно хорошо знаем друг друга…

— Узнать друг друга можно в очень короткий срок.