Паутина Шарлотты

С приходом зимы Темплтон переселился в тепло. В его норе, которую он вырыл под Уилберовой кормушкой, стало холодно, и он соорудил себе уютное гнездо в амбаре за ларями, где хранилось зерно. Он обложил свое новое жилище грязными газетными обрывками и тряпками, а если ему случалось найти какую-нибудь интересную штуковину, он тащил ее к себе и прятал. Он по-прежнему трижды в день наведывался к Уилберу, всякий раз точно поспевая к столу. Уилбер остался верен данному слову. Он пускал Темплтона вперед себя и не начинал есть сам, пока крысенок не наестся до отвалу. От обжорства Темплтон постепенно вырос в такую огромную толстую крысу, каких и свет не видывал. Он стал громадный, размером просто-таки с целого сурка.

Как-то раз старая овца решила поговорить с Темплтоном о его весе.

— Если будешь есть поменьше, дольше проживешь, — сказала она.

— А кому нужна эта вечная жизнь? — огрызнулся Темплтон. — У меня натура такая: люблю поесть. Просто сказать не могу, какое я получаю наслаждение, когда удается попировать вдоволь. — Он похлопал себя по животу, ухмыльнулся, полез наверх и там улегся.

Всю зиму Уилбер заботился о Шарлоттином яичном мешке, как будто это было его собственное потомство. Он вырыл для мешка ямку в навозной куче поближе к забору. В холодные ночи он специально ложился так, чтобы согревать мешок своим дыханьем. Для Уилбера в целом свете не было ничего дороже этого маленького шарика, все остальное просто не имело значения. Он терпеливо ждал конца зимы, когда должны были появиться маленькие паучата. Когда живешь в ожидании какого-нибудь события или высиживаешь детенышей, жизнь наполняется покоем и смыслом. В конце концов зима кончилась.

— Я сегодня слышала лягушек, — объявила овца в один прекрасный вечер. — Прислушайтесь, сейчас их снова слышно.

Уилбер встал и навострил уши. Со стороны пруда неслись нестройные звуки многоголосого лягушачьего хора.

— Весна, — задумчиво произнесла старая овца. — Вот и снова весна пришла. — Когда она повернулась уходить, Уилбер увидел рядом с ней крохотного ягненка. Ему было всего несколько часов от роду.

Снег таял, и ручейки разбегались во все стороны. Канавы заполнились водой, она неслась шумными пузырящимися потоками. Прилетел воробей с полосатой грудкой и запел свою песню. Стало больше света, солнце всходило все раньше и раньше. В овчарне что ни день появлялся новый ягненок. Гусыня высиживала девять яиц. Казалось, небосвод стал просторнее и выше, задул теплый ветер. Он сорвал последние нити, оставшиеся от Шарлоттиной паутины, и они улетели Бог весть куда.

Как-то раз, ясным солнечным утром, Уилбер стоял и присматривал за своим драгоценным мешком. Мысли его витали далеко. Он все стоял, как вдруг услышал какое-то шевеление. Он подошел поближе и пригляделся. Из мешка выполз крохотный паучок. Он был размером с песчинку, не больше булавочной головки. Тельце у него было серое, с черной полоской на животике. Ножки серые с коричневыми подпалинами. Он был как две капли воды похож на Шарлотту.

Когда Уилбер его увидел, он задрожал с головы до ног. Паучок помахал ему. Уилбер пригляделся повнимательнее. Вот еще два паучонка выползли и помахали лапкой. Они ползали кругами по мешку, осматривая мир, открывшийся их взору. Выползли еще три паучка. И еще восемь. И еще десять. Шарлоттино потомство наконец появилось на свет.

У Уилбера часто забилось сердце. Он пронзительно мавизжал. Потом стал носиться кругами, разбрасывая ногами навоз во все стороны. Потом подпрыгнул и перекувырнулся в воздухе. Потом встал на задние ноги и так замер, стоя перед Шарлоттиными детьми.

— Эй, привет! — сказал он.

Первый паучок тоже поприветствовал Уилбера, но таким тоненьким голоском, что Уилбер его не услышал.

— Я старинный друг вашей мамы, — сообщил Уилбер. — Очень рад вас видеть. Все здоровы? Все благополучно?

Паучки махали ему передними лапками. По их жестам Уилбер понимал, что они рады его видеть.

— Могу я чем-нибудь помочь? Что-нибудь вам нужно?

Паучки продолжали махать лапками. Несколько дней и ночей они ползали туда-сюда, махали Уилберу, осматривали свой новый дом, а за ними тянулись тоненькие ниточки. Их было много десятков. Уилберу не удавалось пересчитать их, но он знал, что у него много новых друзей. Они быстро росли. Вскоре каждый был размером с пульку от духового ружья. Все они плели около мешка крошечные паутинки.

Как-то утром пришел мистер Зукерман и, нарушив тишину, распахнул дверь, выходившую на север. В амбаре потянуло теплым ветерком. Воздух медленно поднимался вверх, и пахло влажной землей, хвоей и сладким запахом весны. Паучата почувствовали теплое весеннее дуновение. Один из них вскарабкался на забор. То, что произошло вслед за этим, привело Уилбера в крайнее изумление. Паучок встал на голову, растопырив прядильники во все стороны, и выпустил из себя целое облачко тончайших шелковистых нитей. Из шелка образовался воздушный шарик, и на глазах у Уилбера паучок взлетел над забором и поднялся в воздух.

— До свидания! — крикнул он, вылетая в дверной проем.

— Погоди! — закричал Уилбер. — Куда ты?