Паутина Света. Книга 4

Сложно сказать, сколько прошло времени, но, наконец он решился. И бытие, и небытие представлялось ему одинаково бессмысленным — несмотря на то, что сейчас он «ожил» явно как-то не так, как нужно, возвращение туда, где его не ждут даже воспоминания (если верить голосу памяти, он умер без них), было совсем уж глупым. А так — хоть какая-то цель… Чем дальше он заходил в рощу, тем весомей становились образы вокруг него — трава перестала быть собственной тенью, контуры, наполненные сутью сменились тенями разной плотности, и вот… В центре «рощи» была поляна — невысокие, корявые, но по-своему красивые и, кажется, цветущие деревья обступали ее ровным кругом. Мягкая, короткая трава была идеально ровной, и даже пламя, источник света и существования этого кусочка вроде-бы-реальности, не нарушало ее поверхность… ну, хотя бы потому, что горело в полуметре выше. Оранжево-огненное ядро языка огня давало разноцветные блики, окрашивая растительный ковер в зеленый и желтый цвета, деревья — в коричневый, салатовый и белый, а небо — в густую черноту с искрами редких звезд. И вся эта красота предназначалась для одного-единственного зрителя — девочка-девушка-женщина сидела в траве, безучастно глядя в огонь. Просто сидела неподвижно и молчала. За ее спиной по траве вольготно раскинулись девять, оранжево-рыжих, как языки волшебного огня, хвостов…

Времени не было. Точнее, само понятие время казалось лишенным смысла — в мире, где ничего не менялось, кроме игры красок-теней и светильника-огня. Казалось бы, вечная скука… но Шутен-доджи не скучал. Он… вспоминал. Или — понимал? Оказалось, выбравшись в эту условную реальность, он вынес в голове, как в ведре, что опускали в колодец, не только непознаваемый бред. Может, это были мысли и кусочки памяти всех погибших демонов от рождения мира? Да нет, вряд ли. Слишком информация была… обезличенной, что ли. Но она придавала смысл личным воспоминаниям, и Шутен продолжал «вспоминать». Он даже нашел некую «цель», к которой жизнь назад стремился. «Мир для аякаси, где люди — лишь жалкие слуги». Надо же, какой изысканный бред! И, главное, свой собственный, не заемный! Великая мечта… и такое бездарное воплощение! Прямо даже обидно должно быть за собственную слепоту — если бы здесь еще можно было испытывать обиду… Впрочем, как поглядеть — своего желания он тогда достиг. Главный? Главный. Рабы и слуги? В наличии. Хозяин собственной земли… Ну, а финал? А что финал. Закономерный финал для того, кто решил поиграть по чужим законам…

…последнюю мысль Шутен-доджи додумать не успел — позорно завалился на спину. Будь у него обычное тело, еще можно было сказать, что мышцы затекли или вроде того — но тут-то… тут-то происходило что-то необычное. «Землетрясение» — пришло на ум знакомое слово — кусочек земли реально трясло. Внезапно Ночной Паук понял, что… что деревья шумят, трава скользкая и холодная, и на ней выпала роса (за пределами теплого круга от пламени, конечно), да и сам источник света… теперь он бросал обычные такие блики — рыжие и красные на цветную, почти достоверную реальность. А девочка-женщина… все-таки девочка теперь смотрела на него — прямо сквозь огонь, как будто его и не было, и в ее глазах отражалась тень тысячелетий.

— А ты… необычный. — Осмотрев своего визави, заключила она.

— Необычный? — Шутен приподнял бровь… и тут же понял, что еще не слышал собственного голоса со стороны. Ничего такой голос. Мужественный. Приятный… опа. Эмоции?

— Все «попутчики», что приходили в Лисью Долину, или бежали, или старались меня съесть. Именно из их «тел» и сложилась это место. — Усмехнувшись уголком губы, уточнила Девятихвостая. — А ты пришел, и стал понимать… необычно. Ну, что скажешь… или мне и тебя все-таки съесть?

Шутен-доджи тщательно обдумал предложение и решил, что все-таки не хочет быть съеденным — потому что сейчас он уже мог хотеть. Хотя, это, несомненно, был бы смысловой поступок — четкий, ясный и с понятными перспективами, в отличии от шагов «в куда» и «в никуда».

— Если не возражаешь, я бы хотел просто остаться с тобой. — Предложил он. — По крайне мере ты говоришь так, как будто у тебя есть смысл и желание быть. Почему бы и не побыть… за компанию, так сказать?

— Да уж, мне есть ради чего быть… и я знаю, как быть. Кстати, ты странно одет. — Ответила девочка. Сейчас стало видно, что ее одежда — кимоно с широким поясом, а прическа уложена сложным образом и отдельные пряди подвиты. Паук оглядел себя и не нашел ничего странного. Вспомнить, как он одевался тогда, никак не получалось.

— Это костюм человека, занимающегося делом. — Пожав плечами, ответил он. — Я теперь так знаю.