Паутина Циолковского, или Первая одиссея «Мира»

«Суспензия. 30 % — СuО, 15 % — Сu, 50 % — Н₂, 5 % — Не. Плотность возрастает. Текущая плотность — 0,4 г/см³», — компьютер бесстрастно вывел на экран ответ на вопрос командира.

— Медь. Целый медный океан. Паутина Циолковского состоит из меди! — возбужденно вскрикнул Шестун.

Мюррей с удивлением посмотрел на экран:

— Да?! В самом деле! Может анализ…

Венерианин никогда еще не только не видел ничего подобного, но даже отдаленно не слышал о том, что такое может быть.

— Это медь! Самая настоящая медь! Это тебе, Клод, не учебник по изотропии Вселенной. Каждый конкретный уголок совсем не изотропный. В этом и есть величие Творца и наша профессия. Никогда не знаешь, с чем предстоит встретиться. Не исключено, что объект — медный астероид. К тому же это не просто медь — это медная пыль. Именно поэтому она прозрачная для излучения оптического диапазона. А со стороны Паутина кажется темной потому, что оксид меди поглощает почти все излучения, иначе, если была бы одна медь, все пространство вокруг Витязей отдавало бы краснотой, — пояснил венерианину восторженный командир.

Не дав компьютерщику опомниться, Шестун попросил сидевшего по другую сторону Косовского:

— Включи обзор.

Старший вахтенный офицер убрал с экрана оптическую защиту и в рубку хлынул поток красного и зеленоватого света.

Вокруг корабля была пустота, образованная его сигарообразным магнитным полем, вне которой на расстоянии каких-нибудь двухсот метров клубились красно-зеленые языки бесчисленных медных песчинок. Чуть дальше, нисколько не теряясь за этим калейдоскопом, параллельным курсом шла «Филадельфия», тоже образовавшая вокруг себя сигарообразную пустоту.

— Включи обзор для членов экипажа и лабораторий — пускай полюбуются. Когда еще увидят такое?! — приказал Косовскому командир.

«Плотность максимальная — 0,6 г/см³. До объекта — 10 000 м. Время подлета — 12 минут. Все параметры среды в пределах нормы», — сообщил компьютер.

— Сбросить скорость вдвое! — вновь приказал Шестун и впился глазами в экран, словно он мог увидеть то, что ожидало их впереди, лучше, чем десятки приборов.

«Филадельфия» синхронно сбросила скорость и подошла к «Миру» ближе. Сквозь медный туман можно было даже различить изумрудные комбинезоны Хоккинса и Александрова, находившихся в рубке управления.

Прошло пять минут. Еще десять. Ничего не происходило. Шестун нервно запросил компьютер. «Плотность прежняя — 0,6 г/см³. Объем отсутствует. Время подлета — не установлено. Все параметры среды в пределах нормы», — сообщил компьютер.

— Мы потеряли объект! — удивленно присвистнул Шестун.

— Запросите показания с «Филадельфии», — посоветовал Косовский.

Но командир и сам уже вызывал Хоккинса. Для экономии времени обошлись радиосвязью.

— Я потерял объект. Сообщи данные своего сканера, — попросил Шестун Хоккинса.

Немного помолчав, Хоккинс сообщил то же самое, что и так горело на экране перед глазами Шестуна.

— Как думаешь, Джим — мы потеряли объект? — спросил командир флотилии.

После некоторой паузы Хоккинс возразил:

— Не уверен, что он вообще был. Мираж, оптическая линза. С таким явлением мы встречались в районе Арктура. Тогда тоже ждали встречи с дырой, а ее не оказалось.

— Хорошо. Все равно пойдем вперед. Маяк — Витязь А! — скомандовал Шестун.

Некоторое время все шло так же, как и прежде. Но при очередном сеансе радиосвязи Хоккинс ответил еще медленнее, чем прежде и Шестун решил, что командир «Филадельфии» нервничает больше, чем следует и уже хотел было его подбодрить, но, взглянув в сторону соседнего корабля, едва не лишился дара речи. Прямо напротив «Мира» горели сигнальные огни «Филадельфии», которая казалась застывшей. Шестун мог различить мельчайшие детали на корпусе корабля и даже тончайшую паутину бикронного радара. Но сразу же за «Филадельфией», словно в гигантском кривом зеркале, закрывая все видимое пространство, друг за другом располагались изображения кораблей причудливые, вытянутые и искаженные до неузнаваемости. Каждое более дальнее изображение было гораздо больше и искривленнее предыдущего и, казалось, что вся туманность заполнена калейдоскопом отражений «Филадельфии».

— Точно Фата Моргана — на Венере часто бывают такие миражи, — прошептал Мюррей.

— Проверить показания приборов! — приказал овладевший собой Шестун.

Командиру казалось, что сердце вот-вот вырвется у него из груди или же разорвется от волнения — он никогда не видел ничего подобного. Сделав себе инъекцию ЛМД, командир почувствовал себя увереннее. Инъекция была вредна для здоровья, но просто необходима в кризисных ситуациях, когда события начинают выходить из-под контроля и нужно уподобиться машине и даже превзойти ее в хладнокровии, чтобы принять четкие и верные решения. А то, что ситуация начинает выходить из-под контроля в буквальном смысле, было уже видно невооруженным взглядом.

Поэтому сообщение Косовского о том, что утеряна связь с «Филадельфией», вовсе не застало Шестуна врасплох, словно внутренне он ожидал чего-нибудь подобного.