Паутина вероятности

Как я и предполагал, стол был уже накрыт. Хозяйственный Слон расставил миски и банки с консервами, варенной в мундире картошкой. Отдельно стояли блюда с квашеной капустой и таз с крупно нарезанными помидорами и огурцами – залитые подсолнечным маслом и крепко сдобренные крымским луком, овощи красиво играли в желтом свете лампочки в красивом абажуре матового стекла, невесть как попавшем сюда почти в целости и сохранности. Слон рассказал, что на второй день после сложной операции к нему в палату пришли двое странных врачей и стали вливать в капельницу непонятные препараты, которые вызвали ураганное заживление тканей, а на третьи сутки исчезли упадок сил и анемия. И уже через неделю он был практически здоров. Сбежал из госпиталя и окольными путями вернулся в Зону. Тут же он помешал двум гаврикам подломить нашу башню. Хотя последним и так не повезло: один поджарился на электрической «секретке» Юриса, а второму оторвало левую ступню направленным взрывом другой закладки. Починив, как умел, дверь, Слон решил дожидаться нас, а через пять дней от сегодняшнего начал бы собирать охотников в поисковую партию по нашим следам.

Застолье получилось на славу: только десантник наш был хмур и ковырял вилкой в тарелке, гоняя по ней кусок мяса, словно хоккейную шайбу. Налегал Коля на водку, которую Слон тоже притащил из-за «колючки», и была это наша, сибирская, а точнее иркутского розлива «Байкальская проба». После местной горилки даже мне, никогда особо «белую» не жаловавшему, было приятно ощутить знакомый привкус. Потом Коля неожиданно выдал:

– Что мы празднуем, а? У меня до сих пор эти трупаки перед глазами стоят… А если бы там все остались?.. Не хочу ходячим покойником быть! Слышите?! Не желаю я!..

Слон сграбастал распсиховавшегося наемника в захват и увел из комнаты, цапнув со стола литровую бутыль водяры. Срыв был ожидаем, и я мысленно вычеркнул десантника из отряда. Хорошо, что инцидент произошел на базе, не пришлось брать грех на душу. Слон вернулся, показав мне жестом, что все улажено. Разговор, стихший было за столом, продолжился, набирая прежнюю силу и оживленность. Денис знакомился с теми, кого не знал, рассказывал что-то забавное из своей гражданской жизни. Попутно выспрашивал какие-то местные байки у Андрона. Парни быстро сошлись характерами, что было очень даже неплохо. Вдруг Юрис метнулся в подвал и вернулся уже с… гитарой! Ох, стервец! Знает же, что не люблю я этого. Между тем, латыш чуть заплетающимся языком заголосил:

– Командир, спой «нашу»! Просим!

– Про-о-осим! – подхватили остальные, которых он, видимо, подговорил, пока я мылся.

Пришлось взять в руки семиструнный инструмент и пройтись по струнам. Вообще, «песни у костра» я не люблю, хотя играю на семиструнке неплохо: дед научил. Однако поднять настроение коллектива стоило.

– Тогда, граждане артельщики, извиняйте за качество – данные подкачали, ибо не певец. Но раз просите, можно и сыграть.

Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок…

Видимо, все, кроме Юриса, ожидали от угрюмого головореза чего-то другого. Песню эту я выучил давно, ее часто пел мой дед, аккомпанируя себе на старой потертой гитаре. Песен он знал множество, но эту пел только раз в году – девятого мая, при этом глаза его становились далекими, затуманивались слезами, будто бы видел он нечто свое, о чем никому из родственников никогда не рассказывал.

Хоть я с вами совсем не знаком,
И далеко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного…
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоем,
Так скажите хоть слово,
Сам не знаю, о чем…

Разговоры за столом стихли, все, даже молодежь, слушали старую военную песню, написанную более полувека назад таким же простым солдатом, попавшим в островок тишины и безопасности. Простые и бесхитростные слова брали за живое. Все мы живем во тьме обыденности, лишь изредка освещаемой светом яркого, всегда разного для каждого в отдельности и такого общего для всех счастья.

Будем кружить,
Будем дружить,
Я совсем танцевать разучился
И прошу вас меня извинить.
Утро зовет снова в поход…
Покидая ваш маленький город,
Я пройду мимо ваших ворот…[13]

Последние аккорды стихли. Артельщики молча подняли налитую до краев разнокалиберную тару, и Слон, взяв свою битую алюминиевую кружку, дрожащим от напряжения голосом сказал:

– Третий тост, братки. За тех, кто уже далеко. За тех, кто не вернулся. Мягкой вам землицы, ребята.