Паутина Вселенной

Через несколько месяцев после знакомства с доном Берной я пережил странный период, который трудно описать; у меня было странное чувство дискомфорта. Было очевидно, что дон Мельчор не любил говорить о нем. Однажды я набрался смелости и выразил ему желание снова увидеть дона Берну. Теперь, когда я думаю об этом, он на самом деле никогда не говорил мне, что я не должен идти; возможно, это просто был его суровый тон, когда он сказал: «Компадре не нравится, когда его беспокоят».

Это оставило у меня ощущение, что он не одобряет мое стремление увидеться с ним. На самом деле, казалось, что у них были какие-то разногласия, поэтому я долго все это обдумывал, находясь под ложным впечатлением того, что мне не стоит идти.

Однако, насколько я помню, дон Берна был очень добр со мной, даже пригласил навестить его, когда бы я ни захотел, поэтому однажды, не сказав никому, я ускользнул и пошел к нему домой. С тех пор я был у него несколько раз; однако почему-то я чувствовал вину за то, что никому не говорил о своих визитах.

Правда в том, что, хотя у меня были хорошие отношения со всеми партнерами, больше всего мне нравился дон Берна. Он научил меня исполнительскому мастерству и показал, как я могу использовать это искусство не только для зарабатывания денег, но и для продвижения по пути.

Для меня было одно удовольствие общаться с ним; у него была эрудиция профессора университета и простота крестьянина. Между нами не было никаких формальностей. С ним я мог говорить о чем угодно; в нем было что-то легкое. Однако, несмотря на наши хорошие отношения, я редко навещал его, потому что он не жил в том же городе, что и другие соратники; у него был дом на окраине Города Вечной Весны.

Я помню, как однажды я попросил у дона Мельчора разрешения записать уроки, чтобы я мог услышать их снова и поразмышлять над его словами. Он резко отказался, сказав, что это только сделает меня еще ленивее, чем я уже был. Он утверждал, что стремление вспомнить поможет моей памяти. Я не согласился, потому что мне приходилось посвящать многие часы, только чтобы восстановить разговоры. Однако я принял его отрицательный ответ.

Когда я обратился с подобной просьбой к дону Берне, казалось, он на секунду усомнился в этом; он странным образом закрыл глаза и, когда он снова открыл их, сказал: «Почему бы и нет? Единственное условие: это исключительно для твоего личного использования; пожалуйста, не делись этим с другими».

Я согласился на его условия и был очень счастлив. Я заверил его, что потом их сотру. Я достал магнитофон с черным кожаным чехлом из рюкзака, включил его и стратегически оставил в углу. Вскоре мы забыли, что он был там; мы ели, смеялись и говорили о тривиальных вещах.

Он был большим экспертом творчества Карлоса и, в отличие от дона Мельчора, обладал бесконечным терпением, чем я и воспользовался, чтобы прояснить многие понятия из книг, о которых дон Мельчор даже и слышать не хотел. Он пренебрежительно сказал, что любые подобные подтверждения были пустой тратой времени.

С доном Берной все было иначе. Я был в восторге от его чувства юмора и склонности к драме, а также от того, насколько он был дотошным в своих объяснениях.

В тот день я прибыл рано, чтобы увидеться с ним. У меня не было возможности предупредить его о моем визите заранее, но он, казалось, ждал меня. Он пригласил меня пойти позавтракать; мы прошли около мили по грунтовой дороге, пока не достигли шоссе, где был импровизированный ресторан у дороги. Он сказал, что там подают великолепный завтрак.

Приятная женщина, которая присматривала за этим рестораном, приветствовала нас. Она обратилась к нему по имени; видимо, он был постоянным клиентом. Мы сели за стол в углу.

Одна из идей, которая произвела на меня наибольшее впечатление, заключалась в том, что дух, будучи безличной силой, дающей жизнь и форму всему существующему, мог поддерживать личные отношения с каждым индивидуально.

Я спросил его об этом; последовала пауза, собака прошла между столами и подошла прямо к нам; мы были единственными клиентами в тот момент. Собака пристально смотрела на нас, ничего не прося, но и не упуская ни одной детали наших движений. Когда она увидела, что мы ничего не ели, она развернулась и пошла к кухне.

Внезапно он сказал: «Дух – это нечто непостижимое; ты не поймешь его, задавая вопросы, но все мы разные; может быть, для тебя это так. Но было бы проще, если бы ты просто воспринимал вещи такими, какие они есть; нет необходимости их усложнять. Маги знают по собственному опыту, что дух часто проявляет себя через предзнаменования, знаки и прорицания».

Я попросил его прояснить это; улыбаясь, он почесал голову и сказал, шутя: «Точно так же, как эта собака, ты ничего не упускаешь из виду. Не так ли?» – сказал он, указывая на мою книгу заметок, явно потешаясь надо мной.