Паутина

Рон был ослаблен, и она запретила мужу спускаться вниз. И ей нравилось ухаживать за ним. Она всегда так делала, когда Рон болел. Он тут же превращался в несчастного мальчишку, готового кричать «умираю!» даже из-за обычного насморка. А сейчас у него был не просто насморк. Приближалось полнолуние, его первое полнолуние.

Вчера Гермиона напоила его приготовленным волчелычным зельем. У нее был небольшой запас, который теперь придется всегда пополнять. Но это глупости, главное — Рон в безопасности, он рядом.

Она вошла в спальню и поставила поднос с едой на столик у кровати. Муж спал, подтянув к себе ноги. Очевидно, замерз после того, как она ушла вниз. Гермиона присела на край постели, нагнулась и легонько подула ему в ухо. Рон заворочался, что-то пробормотав. Тогда она дунула чуть сильнее. Рон резко подскочил и чуть не уронил жену с кровати. Гермиона в последний момент успела схватиться за столбик в виде поднятой головы кобры.

— Ты что? — осипшим от испуга голосом спросила она у Рона, увидев странное выражение его бледного лица. Он лишь помотал головой, расслабляясь.

— Прости, — он подбил подушки и сел, накрывшись одеялом по пояс.

Гермиона подала ему свитер — из тех вещей, что принес Люпин.

— Надень, холодно.

— Да? По-моему, как раз хорошо, — он взял свитер, но надевать не стал. Потянул воздух носом и улыбнулся, увидев еду:- Завтрак в постель?

Она кивнула, ставя поднос ему на колени. Потом смотрела, как он ест. Его руки и грудь были покрыты ужасными шрамами от зубов и когтей нападавших, но Гермиона любила уже и эти шрамы. Она знала, что они еще болят, хотя Рон и не показывал этого. И Гарри не показывал.

- `де `Арри? — спросил муж, словно читая ее мысли. Гермиона улыбнулась этой привычной картине — Рон пытается общаться с набитым ртом.

— Он ушел вечером. Ты же знаешь, он не любит этот дом. Да и будет подозрительно, если к нам явятся опять министерские, а у нас никого. Еще он говорил что-то о том, что хотел побыть с Альбусом.

Рон согласно кивнул, уплетая тосты. Слава Мерлину, хоть на аппетит его состояние не повлияло. Гермиона ждала, когда муж наестся, чтобы, наконец, задать волнующие ее вопросы.

Вчера они так и не поговорили. Он был слаб после заклятий, которые на него наложили в больнице, а еще Люпину пришлось оглушить Рона. Да и трансгрессия не принесла пользы его только зажившему телу. Почти весь день он проспал, Гермиона напоила его восстанавливающим зельем. А потом, поздно вечером, когда Рон отдохнул, они почти не говорили, изливая друг на друга всю свою любовь.

Гермиона сначала хотела остановиться, боясь повредить мужу, но Рон, едва почувствовав, что она хочет что-то сказать, тут же начинал неистово целовать ее. В эту ночь с его стороны почти не было нежности и мягкости, к которым Гермиона привыкла за столько лет. Но ей было наплевать. В голове была лишь одна мысль: «он рядом, он жив».

Когда тарелки опустели, а Рон, довольный, откинулся на подушку, Гермиона забрала у него поднос и села ближе.

— А теперь скажи мне, почему на тебя наложили Империус?

Муж отвел глаза, что не предвещало ничего приятного:

— Они испугались, — произнес он, комкая в кулаке простынь.

— Чего? — настаивала она.

— Приходил какой-то хмырь министерский, стал меня убеждать в том, какой я буду счастливый и богатый, если стану сотрудничать с Министерством.

— Он сказал, что за сотрудничество?

Рон покачал головой, глаза не поднимал.

— Не успел. Я утратил контроль над собой.

— Ты превратился? — Гермиона прижала ладонь ко рту.

— Почти. Этот урод стал рассказывать мне, — мне! — как тяжело живется в бедности, когда твое дело прикрывают, когда твою жену увольняют…

Гермиона закрыла глаза, отказываясь принимать все это. Шантаж. Открытый, беспощадный шантаж.

— Ты разозлился и стал превращаться? — прошептала она, беря его за теплую руку. В комнате было холодно, а он, раздетый по пояс, даже не замечал этого.

— Да. С тем мальчиком, Фредом, тоже сначала так было. Целитель сказал, что это временно, что потом Фред научился это контролировать, — Рон смотрел куда угодно, но только не на жену. — В общем, они оглушили меня, а очнулся уже под Империусом. Я боролся сначала, но я — не Гарри Поттер, — горько усмехнулся он.

— Поэтому ты так и ослаб, в таком состоянии сражаться еще и с чужой властью над тобой — это любого обессилит, — Гермиона села еще ближе и зажала ладошками его голову, чтобы не прятал глаза. — Рон, я не могу обещать, что все будет по-прежнему. По-прежнему уже не будет. Но мне все равно, оборотень ты или вурдалак какой-нибудь! Я люблю тебя и буду с тобой. Мы справимся.

Он кивнул, прижимаясь к ней:

— Осталась мелочь: не выводить меня из себя, — пробормотал он ей в плечо. — Ты принесла мне зелье?

Гермиона оторвалась от него и взяла с подноса кубок. Она смотрела, как он залпом пьет не самое вкусное снадобье, и сердце ее сжалось от сочувствия. Как он, наверное, боится, причем самого себя, но старается этого не показывать.

Раздался стук в дверь. Когда Гермиона разрешила войти, в комнату сделал шаг обеспокоенный Гарри.