Паутинка Шарлотты

— Заходи за него, Лэрви, и гони к хлеву, — распорядился Закерман. — Не суетись, не спугни его, а я схожу за ведром пойла.

Весть о побеге Уилбура мигом разнеслась среди животных. Когда кто-нибудь убегал с фермы, это всегда возбуждало огромный интерес у других. Гусыня крикнула соседке-корове, что Уилбур сбежал, и скоро об этом узнали все коровы. А потом одна корова сказала овце, и об этом узнали все овцы. А ягнята услышали от мам-овечек. Лошади в стойлах навострили уши, услышав крики гусыни, и скоро все лошади тоже знали. «Уилбур на свободе!» — говорили они, и все животные шевелились и поднимали головы, услышав, что один из их друзей освободился, и не сидел больше взаперти в загоне или на привязи.

Уилбур не знал, что ему делать и куда бежать. Казалось, что все пустились за ним. «Если свобода такая, — подумал он, — лучше мне сидеть в загончике во дворе.»

Кокер-спаниель крался к нему с одной стороны, батрак Лэрви заходил с другой, миссис Закерман стояла наготове, чтобы отогнать его от огорода. Сам же мистер Закерман приближался с ведром. «Всё так жутко, — думал Уилбур. — Почему Ферн не идет?» И он заплакал.

Гусыня взяла руководство на себя и стала отдавать команды:

— Не стой, Уилбур! Бегай вокруг, петляй-виляй! Ну, ко мне, ко мне беги! Скачи туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда! В лес, в лес беги! Виляй и беги, петляй и беги!

Кокер-спаниель хотел прыжком ухватить Уилбура за заднюю ногу, но Уилбур сам подпрыгнул и убежал. Лэрви хотел схватить его в охапку. Миссис Закерман прикрикнула на Лэрви, а гусыня всё подбадривала. Уилбур проскочил между ног.

Лэрви, тот промахнулся и схватил вместо него спаниеля.

«Здорово! Здорово! Здорово! — кричала гусыня. — Опять давай! Опять давай!»

— Вниз беги! — мычали коровы.

— Ко мне, ко мне! — гоготала гусыня.

— Вверх на горку! — блеяли овцы.

— Петляй-виляй, петляй-виляй! — снова гоготала гусыня.

— Прыг-скок, прыг-скок! — наставлял петух.

— Следи за Лэрви! — подсказывали коровы.

— Следи за псом! — подсказывали овцы.

— Меня слушай, меня, меня! — захлебывалась гусыня.

Бедный Уилбур ошалел и совсем струсил от такой суматохи. Ему вовсе не хотелось быть центром этой беготни. Он старался выполнять советы друзей, но не мог же он одновременно бежать вниз и вверх по горке, и не мог петлять-вилять, если прыгал и скакал, и он так разрыдался, что почти уже ничего не видел сквозь слёзы. Уилбур ведь был очень хорошим поросёнком, и совсем маленьким. Он только хотел, чтобы Ферн поскорее пришла, взяла его на руки и утешила. Взглянув вверх, он увидел рядом с собой мистера Закермана с ведром тёплого пойла и почувствовал облегчение. Он поднял рыльце и понюхал — пахло изумительно: тёплым молоком, картофельными очистками, пшеничными отрубями, кукурузными хлопьями «Келлогг» и остатками оладьей от завтрака Закерманов.

— Ну, поросёнок, — сказал мистер Закерман, постукивая по ведру, — иди сюда.

Уилбур шагнул к ведру.

— Не-не-не! — загоготала гусыня. — Старый фокус, Уилбур, не попадайся, не попадайся на него! Он тебя заманит туда-туда в западню! Не слушай брюха, брюха!

Но Уилбуру было всё равно: еда возбуждала аппетит, и он приблизился к ведру еще на шаг.

— Ну, ну, поросёнок, — добродушно сказал Закерман и медленно пошёл к хлеву, совсем не оглядываясь, будто ему было всё равно, идёт ли за ним поросёнок или нет.

— Жаль, жаль, жаль, жаль, жаль, — выкрикивала гусыня.

А Уилбуру было всё равно: она шёл за ведром с пойлом.

— Ты еще пожалеешь о свободе! — продолжала гоготать гусыня. — Час свободы стоит бочки пойла.

Но Уилбуру было всё равно.

Закерман подошёл к загончику, перелез через забор и вылил ведро в лоханку.

Потом он оторвал отставшую доску, чтобы Уилбур смог легко пройти в большую дыру.

— Передумай, передумай! — кричала гусыня.

Уилбур не обращал внимания. Он вошёл во двор, подошёл к лоханке и стал жадно хлебать пойло и пережёвывать оладьи. Как хорошо снова оказаться дома!

Пока Уилбур ел, Лэрви принёс молоток и гвозди и прибил доску на место.

После этого они оба с Закерманом облокотились о забор, и Закерман стал почёсывать Уилбура прутиком.

— Он здорово подрос, — сказал Лэрви.

— Поросёнок что надо, — согласился мистер Закерман.

Уилбур слышал слова похвалы, а в животе у него было тепло от молока.

Прутик приятно почёсывал спину, и было радостно, мирно и сонно. Да в этот день было от чего устать, а ведь всего-то около четырёх часов пополудни.

Уилбуру захотелось лечь. «Я ещё слишком молод, чтобы в одиночку выходить в мир», — подумал он и лёг.

Глава IV ОДИНОЧЕСТВО

Следующий день был пасмурным и дождливым. Дождь падал на крышу хлева, и с карнизов всё время капало. Дождь падал на двор и стекал кривыми ручейками на лужайку, заросшую чертополохом и амарантом. Струи дождя разбивались о кухонные стекла и лились из водосточных труб. Дождь падал на спины овец на лугу, а когда им совсем надоело так стоять, они медленно пошли вверх по тропинке к навесу.

Дождь нарушил все планы Уилбура, а он решил в тот день выйти во двор и вырыть новую яму. У него были и другие планы, и если все их перечислить, то получилось бы примерно так.