Пауза

К тому же «гном» – это общее название нескольких родственных народов, та же история, как с эльфами. Гномы, это – собственно, сами гномы, дварфы, цверги и карлики. Кроме некоторых морфологических различий у каждой ветви есть своя специализация, первые – прирожденные рудокопы и торговцы, дварфы – инженеры, изобретатели и лучшие из всей своей расы бойцы. Цверги – гениальные ювелиры, именно их любовь в золоту и драгоценным камням настолько сильна, что стала стереотипом при описании всех подгорных обитателей, но и подобной красоты создать не может больше никто, а секреты мастерства для них куда ценнее жизни. Карлики же – поголовно «каменные» или «металлические» шаманы. Конечно, все они живут вместе и практически нераздельны. Например, взять самую дорогую отцовскую огнестрельную пару: руду добыли гномы, сработали оружие – дварфы, украсили цверги, а карлики зачаровали на точность и надежность. В итоге стоят эти револьверы, как стальной мост с золотыми опорами.

Но, так или иначе, все подгорные ребята обожают пиво.

– Мистрэ, – полюбопытствовала я, закрывая коробочки и флаконы, – вы никогда не задумывались, как вообще наша Ойкумена не скатилась в пучину межнациональных конфликтов?

Во взгляде молодого настоятеля промелькнул острый интерес любителя философских бесед.

– По сути, государства создают только люди. Те же подгорные королевства гномов – просто огромные города-дворцы, никто к ним не лезет, а им в большинстве своем не слишком комфортно на поверхности. Вот и получается, что делить нечего.

– Агорафобия?

– Не совсем… У них просто есть отдел мозга отвечающий за что-то вроде эхо-локации, слышали такой термин?

– Серьезно? – изумилась я. – Как летучие мыши?

– Почти, но гораздо сложнее, они каким-то образом чувствуют не только полости, но даже руду в породе. А люди…

– Люди – агрессивнее. Но соваться в подземные дворцы – чистое самоубийство, так что статус-кво сохраняется.

– Вы не любите людей? – усмехнулся Клифф.

– Да не то чтобы… Я не делаю различий.

– Интересно услышать подобное от эльфа.

– Я не эльф, только на четверть, – в тысячный раз покачала я головой, – и если говорить честно, то больше всего мне нравятся орки. В плане общего менталитета.

Настоятель выразил неподдельное изумление подобной точке зрения.

– Вы меня разыгрываете, мэтресса?

– Нет, – я сняла с огня котелок, больше всего напоминающий сосуд для варки кофе, – если честно, самое психически здоровое общество. Ни социального расслоения, ни излишеств. Вы никогда не увидите старого орка, а знаете почему?

– Воюют много, – пожал плечами мистик, подавая мне полотенце, пока я споласкивала руки после работы.

– Не угадали, – улыбнулась я, – они просто не стареют, они растут до конца жизни. Ни морщин, ни сопутствующих болезней, представляете? А после смерти – гарантированное перерождение в каком-то из миров, так уж устроили их боги. Благо, миров по их верованиям – бесконечное множество.

– Воинственные дикари, не боящиеся смерти, это… страшновато.

– Так, я все. Пойдемте, подышим воздухом. Кажется, за зданием гильдии был вполне симпатичный сад.

– Да-да, идемте, мэтресса.

– А орки – никак не дикари, – покачала я головой, – Они нашли для себя ответы на вопросы, которые мучают всех остальных. Вроде, «зачем мы живем».

– И зачем они живут? – улыбнулся невольно мистик, отвечая на мою улыбку.

– Потому что это весело. И здорово. Никто не любит жизнь так, как орки.

– Зато люди изобретают массу всего нового. Я бы сказал, что человечество двигает прогресс! Простите за пафос, мэтресса.

– Зеленокожие берут от прогресса только то, что им нужно, – пожала я плечами, – например в их школах дети учатся чертить простенькое огнестрельное оружие. Представляете? Не гномское, конечно, и даже не хорошие реплики, но этому учатся все. И представляете, что будет через пару поколений, если у них найдется толковый вождь?

Он промолчал, и не проронил ни слова, пока мы не обогнули мраморное здание и не вошли в неприметную калитку в ограде, ведущую во внутренний двор гильдии. В саду при гильдии магов Клиф вежливо предложил мне опереться на его локоть и повел в сторону видневшихся оранжерей. Что бы ни хотел он обсудить, прелюдии закончились. Кстати, молодой настоятель изрядно волновался и все время теребил край рукава своей мантии. Что ж, сейчас все узнаем. Хорошо, хоть дождь временно перестал, правда, лужи все так же хлюпали под ногами.

– Мне бесконечно интересно разговаривать с вами, но давайте перейдем к делам. Сначала про ребят, которых мы начали лечить. Всем четверым стало лучше, – улыбнулся мистрэ, – начальный эффект проявляется от двух до пяти часов. Жар спал, а девочка даже пришла в себя.

– Это отличная новость, – мы присели на деревянную, потемневшую от времени и влаги скамью в тени разросшейся старой груши.

Легкий ветерок шевелил пушистые волосы мистика, делая его невообразимо милым. Судьба у меня в этой поездке сталкиваться с мужчинами младше меня.

– Что мне нужно засвидетельствовать, чтобы подтвердить результат, мэтресса?

– Подпишите бумаги у метра Сэрри. Я не помню, что именно, в гильдии должны знать точно.