Павел I

21 октября. Пятница. <…> В исходе седьмого часу пошли мы на маскарад с Его Высочеством. <…> Танцовал Его Высочество много, особливо с своей любезной, и говорил с нею довольно. Сего дня в первой раз Великой Князь танцовал польской в четыре пары с шеном и под предводительством красотки своей так понял, что, казалося, будто бы давно его знал. Кроме оного польского, изволил Его Высочество танцовать еще два обыкновенных польских, и все с одною парою, то есть с дражайшей своей В. Н. С начала маскараду пошло было не очень мирно: милая наша маска убежала прочь (показалося ей, будто старшая ее сестра Е. Н. в моду входит), и тем Его Высочеству причинила скучные мысли; но напоследок восстановлен мир <…>. По возвращении, между прочих разговоров, изволил сказывать Его Высочество мне одному за поверенность, что как в польском, танцуя шен, подавал он руку своей любезной, то сказал ей: – «Теперь, если б пристойно было, то я поцеловал бы вашу руку». Она, потупя глаза, ответствовала, что «это было бы уже слишком». Потом сказала она Го – сударю Цесаревичу: «Посмотрите, как на вас пристально Бомонтша смотрит» (первая актриса на здешнем французском театре, которая также была в маскараде). Его Высочество с страстным движением отвечал ей только: – «А я на вас смотрю». Вот какова натура! Кажется, никто не учил этому.

22 октября. Суббота. Его Высочество встать изволил в семь часов. Одевшись, учился, как обыкновенно. После учения вспоминал с восхищением о вчерашнем маскараде и в желтой комнате попрыгивал. <…>

28 октября. Пятница. <…> Пошли мы в маскарад. <…> С начала маскараду Государь Цесаревич на любезную свою очень холодно поглядывал и разговаривать изволил с другими; но потом, как я ему шутя сказал, что постоянство в числе добродетелей, а непостоянство порок, то сцена переменилась. <…>

29 октября. Суббота. Государь Цесаревич встать изволил в семь часов. За чаем изволил разговаривать со мною о вчерашнем маскараде и сказывал мне, между прочим, какие у него были разговоры с В. Н. Он называл ее вчерась червонной десяткой, подавая тем знать, что она многим отдает свое сердце. Она говорила, что одно только имеет, и следовательно, дать его не может более, как одному. Государь Цесаревич спрашивал у нее: – «Отдано ли же ее сердце кому или нет?» – И как она сказала, что отдано, то еще изволил спрашивать: «Далеко ли оно теперь?» Она сказала, что недалеко. Его Высочество изволил спрашивать, что если бы он кругом ее обошел, то нашел ли бы ее сердце? Го – ворила она, что оно так к нему близко, что и обойтить нельзя и проч. Так-то, знай наших: в какие мы вошли нежные аллегории! Между тем Его Высочество изволил мне признаваться, что если бы вчерашнего напоминания ему от меня не было, то б, может быть, вчерась между любезною разрыв последовал <…>

11 декабря. Воскресенье. <…> Рассказывал мне Государь Цесаревич, как ему было весело, когда изволил быть на даче у обер-маршала Сиверса: там была любезная его Вера Николаевна. Изволил сказывать, что много танцовал с нею и разговаривал. «Говорил-де я ей <…>, чтоб я всегда хотел быть вместе с нею». Как она сказала Его Высочеству, что ей очень хочется поцеловать у него руку, то он ответствовал, что ему еще больше хочется поцеловать у нее руку. Как назад ехали, то она ехала в салазках перед Его Высочеством. Тут, оборачиваясь, друг другу поцелуи бросали. Великой Князь говорил ей: «Кажется, мы не проводили вместе столь прекрасного дня». – Она отвечала: «Да, государь». <…> (Порошин. Ст. 409, 437, 448, 471–473, 476, 478, 481–484, 486–487, 494–495, 547)

P.S. Развязка романа P: W неизвестна; но, видимо, после отставки Порошина от великого князя, как некому стало напоминать, что постоянство в числе добродетелей, так развязка тотчас и наступила. В 1769 году Вера Николаевна Чоглокова вышла замуж за графа Антона Миниха, внука фельдмаршала.

Окончание Семена Порошина ЗАПИСОК