Павел I

И только у нас еще сохранилась священная природа: есть широкое место, где пока нечего ломать, а можно только строить. Только у нас слово и дело соединились в лице просвещенной царственной персоны, открывши революцией шестьдесят второго года широкое поле для небывалого исторического эксперимента.

Эксперимент назывался Комиссия о сочинении проекта нового Уложения.

Уложение– это собрание законов.

Комиссия о сочинении– это собрание из полутысячи с лишком депутатов от нации, съехавшихся в июле 1767-го года в Москву, в Кремль, для проектирования законов. Чтобы они знали, зачем они приехали, Екатерина два года пред сим своеручно сочиняла им инструкцию: «Наказ Комиссии о сочинении проекта нового Уложения» – дистиллированное средоточие высокопарящих идеалов европейского интеллекта.

Законы– это правила безопасной жизни в цивилизованной европейской державе.

* * *

Россия есть Европейская держава– собственное в «Наказе» ея величества определение ( Екатерина. С. 23).

«Равенство всех граждан состоит в том, чтобы подвержены были тем же <т. е. одинаковым> законам. <…> Государственная вольность в гражданине есть спокойствие духа, происходящее от мнения, что всяк из них собственною наслаждается безопасностию: и чтобы люди имели сию вольность, надлежит быть закону такову, чтоб один гражданин не мог бояться другого, а боялися бы все одних законов» – тоже собственные ея слова, хотя и выписанные из знаменитого чужого сочинения ( Екатерина. С. 23–24). [95]

Эти общие слова стали называться лицемерными много позже, [96]когда все получилось как всегда, а не как хотелось. Но в ту пору, когда они были выписаны, они не были лицемерными и не считались общими. Тогда они казались строгой регламентацией к приуготовлению умов.

Екатерина была ведь не только увлекающаяся славолюбием, но и практическая женщина: она не стала бы тратить два года жизни на составление «Наказа» только затем, чтобы получить комплименты от Вольтера и Дидро да продемонстрировать потомкам свою начитанность, ибо получить и продемонстрировать можно было более экономным способом.

Возглашая смыслом своей жизни блаженство каждого и всех, она думала в том числе о себе – об удобствах собственной царской работы: ей было бы легче жить и действовать, если бы в государстве образовался твердый систематический порядок, при котором все и каждый знают точное расписание своих привилегий и запретов и не бросаются ябедничать друг на друга по пустякам к высочайшей особе.

Когда она только приступала к царствованию, она дозволила всем и каждому подавать жалобы на собственное имя. Ее стали подкарауливать депутации купцов, мещан и мужиков, чтобы в собственные ея руки вложить челобитные. Пришлось отменить это благодеяние. Крепостным вовсе запретили подавать жалобы на господ. Но порядка не прибавилось. Юстиц-коллегия доложила: «в ней нерешенных дел, начиная с 1712 года, состоит 6027, да, сверх того, явились еще неразобранные дела» ( Соловьев. Кн. XIV. С. 8).

Манифестов и указов от предыдущих царствований накопились кипы, но одни противоречат другим, третьи – устарели, а важнейших нет: привилегии сословий не оформлены, правила коммерции не определены, критерии наказаний не установлены.

Все сие и должны были оформить, определить, установить депутаты Комиссии о сочинении. Страна приуготовлялась к гражданскому самоуправлению, час от часу обгоняя Европу.

«Законы у нас запутаны; о том сомнения нет, – вторили мы бессмертному „Наказу“. – Сию неудобность мы имеем вообще со всей Европой; но пред ней имеем мы выгоду ту, что Ея Величеством созвана вся нация для составления нового проекта узаконений; следовательно, питаемся надеждой о поправлении – тогда, когда Европа вся не видит конца конфузии» ( Всякая всячина. 1769. Лист 108).