Павел и Анастасия. XXI век, Россия

Обозрение идей.

Заслужил и ждёт поклона

Лишь незримый дух салона.

* * *

Глава II. Обаяние фраз и слов.

* * *

У историка Мальцова

В сентябре собрались снова

Два десятка человек,

В основном его коллег.

Надо полагать, не сдуру

Пригласил он профессуру –

Назревал большой успех,

Стульев не нашлось для всех!

Повод был: приехал в Питер

Молодой профессор Диттер,

Его новый компаньон,

Археолог. Немец он.

Европеец. Так точнее,

И на чей-то слух мощнее.

* * *

Там идет объединенье

Стран, людей сближенье,

Ликвидация границ,

Иммиграции движенье,

Усредненье разных лиц.

Швед с голландкой, чех с испанкой

А датчанин с итальянкой

Вскорь детей произведут.

Может дух национальный

В будущем у них сочтут

Местным и провинциальным,

Коль различия сотрут?

Мне же слово «европеец»

По значенью, что «индеец».

* * *

В «нулевые» жизнь науки

Здесь, в России, умерла,

И учёных на поруки

Заграница вдруг взяла.

Институты обнищали,

На зарплату не прожить,

Тиражи у книг упали.

Часть учёных стала пить,

Часть исчезла в «своём деле»,

Ловких бизнес притянул –

В бизнесе они потели

На финансовых акул, –

Часть на рынках отстоялась,

А потом пошла хандрить,

Ну, а часть засобиралась

За границею пожить.

* * *

Расплодилось фондов много,

В речь проникло слово «грант».

Взявших грант ждала дорога,

Новый статус – эмигрант.

Кое-кто сумел вернуться

Через год, а может два;

Большинству пришлось втянуться

В заграничные дела.

Их сейчас назад зовут,

Но, поверьте, не вернут.

Там учёному сословию

Создавали, как могли,

Все комфортные условия,

И науку сберегли.

* * *

Что ж искал в России Диттер?

С чем пожаловал в страну,

В хмурый, но прекрасный Питер,

В город, выживший в войну?

Археолог Фридрих Диттер,

Разузнав, где грант достать,

Для того приехал в Питер,

Чтоб контракты подписать,

Ангажировав учёных

В свой проект, как привлечённых.

В штабе фонда, что в Брюсселе,

Убедил их персонал,

Что у нас в научном деле

Есть большой потенциал.

* * *

В этот вечер Фридрих Диттер

Был одет в свободный свитер.

Мы же в общество пока

Ходим в пиджаках обычно –

Нам сложней без пиджака

Чувствовать себя прилично.

Фридрих выглядел солидно:

Атлетическая стать,

Рост достойный, в общем, видный,

Молод, лет так тридцать пять.

Наш Мальцов лишь в шестьдесят

Заимел все те же звания.

Да, у нас все так сидят,

Поздно получив признанье.

* * *

Гостя наш профессор лично

Всем представил, а затем

Пригласил за стол тактично:

– «Господа, не трите стен!

Чашку кофе всем с дороги

Я сумею предложить.

Сядьте, ведь устали ноги.

Есть, о чем поговорить!»

Три прелестные студентки

Быстренько накрыли стол,

Сели, выставив коленки,

И глаза воткнули в пол.

Все рассаживаться стали,

Чашки, ложки разобрали.

* * *

Разговор под звон посуды

Перескакивал стремглав

От житейских пересудов

К обсужденью наших прав,

К экономике, к морали,

К политическим делам,

С едкой шуткой пополам.

Фридрих, чтобы не сказали,

Русским хорошо владел,

Слушал, как народ галдел;

Похвалил демократичный

Путь развития у нас,

Пробуя патриотичный

Наш обычный хлебный квас.

* * *

Немец чувств не ведал грустных,

Наполнявших души русских.

Рассуждал об СССР,

Так грассируя на «эр»,

Что казалось, он рычал.

Честно? Лучше бы «м-мычал»,

Лучше б «экал» после фразы,

Или букву «эр» глотал.

Толка нет от тех наказов,

Бог германцу «эр» не дал.

Вместо «эр» какой-то хрип,

Ухо вянет от звучанья,

А за ним короткий сип –

Как утробное бурчанье.

* * *

Сам язык немецкий ценен,

В том сомнений сильных нет:

Он богат, проникновенен

И несет духовный свет.

Тьму классических созданий

Он народам подарил,

Философских изысканий –

Гегель им труды творил!

Любим мы литературу

Немцев, без обиняков,

За словесную культуру

И логический остов.

Стал немецкий поэтичным,

Философским и практичным.

* * *

Речь у немцев всех точнее

Преподносит суть команд,

Сплачивает строй прочнее,

Знают это в Фатерланд.

В то же время, их язык

Сохранил ряд древних звуков,

Скрытых где-то в кадыке,

Мозг у нас от них отвык,

Для которых даже «буков»

Нету в русском языке.

Их отрывистая речь

Нам приказ напоминает.

Ну, а наша может течь,

И мелодией играет.

* * *

Тут предвижу возраженья

Многочисленных особ.

Надо делать отступленье,

Объясняя прямо в лоб.

Наш язык красив и звучен

В исполнении тех людей,

Кто воспитан и обучен.

Но найдется лиходей,

Кто язык прекрасно знает,

А в общественных местах

Нравы нагло разрушает

Гадкой бранью на устах.

У него, простите, рот

Как источник нечистот.

* * *

Слово мерзкое слетает

Часто с губ ещё юнца:

Взрослым стать быстрей желает

Он за счёт того словца.

Ведь, известно, что скорее

Брань разносится от тех,

Кто считает, что храбрее

Он становится для всех:

«Пусть я выгляжу подростком,

Но поверьте, стал я взрослым!»

Смотрится такая смелость

Инфантильной, напускной,

Всем она давно приелась,

И годится лишь «в отстой».

* * *

Если б лишь юнцы грубили,

Это было б пол беды,

Мы б их этике учили,

Мы б читали им труды

Аристотеля, Платона,

Добиваясь смены тона.

Так, ведь нет! Сейчас богема,

Представляя высший слой,

Превращает брань в систему

Их общения меж собой.

Это странное влечение

Обернулось, как всегда,

В способ самоупрощения,

Не взыщите, господа!

* * *

Что-то я отвлекся снова;

Возвратимся в дом Мальцова.

* * *

Фридрих был доволен тем,

Что в Берлине нет уж стен.

Изложил он свой рассказ,

Как с Восточного Берлина 5