Павел и Авель

Граф Г. вчитывался в книгу тайн, разбирая запутанный почерк автора. У писарей тайной Экспедиции почерк был куда как лучше.

– Да ты не допросные листы читай, ты сами тетради рассмотри! В книге сей и о царствующих особах написано…Там и о смерти матушки императрицы упомянуто, угадал вещий инок! – Князь ткнул перстом с бриллиантом в одну из тетрадных страниц.

– Боже мой, в силах ли то человеческих? Да ведь книга сия писана смертною казнию! – воскликнул граф.

– Ну, не пугайся, пока не в тайной экспедиции. Хотя граф Самойлов, как я слышал, отвесил ему три пощечины, за то, что смел писать такие слова на земного бога… А он, разбойник, твердил, что секреты составлять научил его сам Бог. Вот и разберись.

– Что же сейчас с этим безумцем и жив ли он?

– Жив, жив! – успокоил князь графа Г. – Ея Императорское Величество указать соизволила оного Василия Васильева посадить в Шлиссельбургскую крепость, где он сейчас и обитает. Но это ненадолго. Брат мой Алексей показал записи сии всемилостивейшему нашему императору Павлу Петровичу, и тот, зело интересуясь мистической сутью природы и глубоко вникая в оную, приказал доставить к нему арестанта. Вот тебе пакет к шлиссельбургскому коменданту Колюбякину с высочайшим повелением. Скачи к нему немедля! После ночевки и завтрака. Доставишь его под конвоем в столицу, и будет тебе счастье!

– Счастье? Какое ж счастье? – спросил граф подозрительно.

– Может, узнаешь свою судьбу, это ведь столь любопытно! Особливо ежели в знании судьбы России нимало не заинтересован. А кроме того моя невестка баронесса Оленька Надеждина осчастливит вскоре наш стольный град, и надеюсь этот дом, своим присутствием… Ты, я знаю, к ней весьма неравнодушен! Не подобает любящему свекру такое говорить, но Сашка мой ей-богу болван, мот и гуляка, весь в папеньку – он ее недостоин. Однако так уж распорядилась судьба. Да, и еще одно… поедешь ты не один!

– Не один? Что сие значит?

– А значит сие то, что с вами в путь отправится еще одна особа!

Тут беседа князя Куракина и графа Г. была прервана возгласом вошедшего мужчины лет сорока, небольшого роста, с надменным взглядом и повелительным голосом. Это был сам хозяин дома, новый генерал-прокурор Империи, князь Алексей Борисович Куракин. При его появлении граф Г. на всякий случай почтительно встал, а Александр Борисович расплылся в улыбке.

– Ну что, разобрали манускрипты – грамотеи? – захохотал вошедший неожиданно визгливым голосом.

– Вот сидим и разбираем, любезный братец. Однако наш доморощенный пророк такого накропал в тетрадях своих, что и с дюжиной свеч яснее не становится. А из показаний в Тайной экспедиции только и видать, что арестант зело упрям и звания самого простого.

– Да и митрополиты пишут, что книги сии немало им не понятны. Однако понеже речь в них идет о царственных особах, то надлежит отнестись к сим записям со всем вниманием.

При этих словах его сиятельство аккуратно сложил разбросанные тетради в стопку и сунул в папку с золочеными углами, гербом и тиснением «К докладу Его императорскому Величеству».

– Выносить тетради сии отсюда нельзя, хотя читать протоколы не возбраняется! – Алексей Борисович шутливо погрозил пальцем. – И как прокурор государства нашего, равного которому во славе в мире не сыщешь, я обязан блюсти тайну… и других заставлять. Все, кто с тем пророком станут заводить крамольные беседы, взяты будут под секрет! Да, впрочем, и дельце вам достается пустяковое – взять конвой и доставить в Петербурх арестанта. Ну а чтобы вы, так сказать, не сбились с пути истинного, хоть Шлиссельбург и неделеко, с вами отправится некто из Тайной экспедиции! Завтра познакомитесь. Ну а теперь – время ужина и сна, засим я вас оставляю! – с этими словами генерал-прокурор вышел из кабинета, побрякивая большими пряжками своих кожаных туфель.

Когда закрылась дверь за младшим братом, князь Александр Борисович несколько помрачнел и сказал графу, приглушив голос:

– Видишь ли, дружочек, тут вопрос весьма щекотливый и деликатный. В тетрадях сих писано про прошлое, а нам надобно знать будущее. А будущее наше зыбко и темно… Вот с цесаревичем Павлом Петровичем, ныне императором российским, решились мы на невиданное доселе дело – сделать империю нашу воистину сильной. Реформы назрели, уж перезревают и медлить более нельзя. Генерал-прокурор Сената сосредоточит в руках своих огромную силу – и финансами, и юстицией заправлять станет, и полицией заведовать. Хлопот полон рот! Дворяне наши ленивы, до Запада далеко, пока плетью не ударишь – служить не пойдут, хуже крестьян, с тех хоть спроса нет. Воинскую дисциплину выправлять надо… впрочем, сие до тебя не касаемо, – остановил князь перечисление великих планов, и помедля немного продолжил:

– А знать тебе следует вот что – сей пророк Васильев, он же монах Адам, должен быть представлен Павлу Петровичу. Может смилостивится, иль не захочет дыбы и кнута, расскажет царю про будущее все без утайки. Знать нам это надобно, ох надобно. Но только император хоть и приблизил меня, а тайное знание не откроет… нет, он и одиннадцати лет конфектами не делился! А посему твоя цель – быть рядом с тем пророком и все за ним записывать, все подмечать и мне доносить непрерывно, понял?

– Понял, Александр Борисович. Только не графское это дело – жандармом да дознавателем быть. К тому же писать я ленив от природы и… – граф Г. начал вилять и уклоняться.

– От природы ленив? Ай-ай-ай… Видно батюшка твой князь Гагарин, выхлопотавший тебе впоследствии от Австрийской империи графское звание и подаривший имение, мало тебя порол! Сейчас на Руси ленивых не любят, сейчас и дворян неприкасаемых уж нет! Не зли меня, Михаил, не заставляй повторяться.

– Виноват, дядюшка, исправлюсь! – граф встал со стула и почтительно поклонился, подметая пол плюмажем шляпы. Князь улыбнулся.

– Вот теперь тебя люблю я… Будешь моими глазами и ушами! А Алексей к пророку свои глаза да уши приставит. Чтобы они уж ему сообщали все то, что Василий не пожелает или же забудет сказать его величеству. Все эти откровения божии иногда весьма полезны бывают.

– А дозвольте, ваше сиятельство, и мне с собой в дорогу одного человечка взять?

– Человечка? Любопытно, что это за человечек такой выискался? – князь нахмурил чело.

– Приятель мой, ученый муж Морозявкин… вместе познавали науки во Франции, и зело он учен! В сем важном деле полезен может быть, он там не токмо по кабакам шастал, но и на лекции захаживал… иногда. – граф Г. готов был сделать своему другу самое лестное «публиситэ».

– Ну что ж… Радует то, что хоть кто-то из вас, лентяев, в науках за границей упражнялся! Бери его, только вели обо всем молчать… если не хочет познакомиться с Тайной экспедицией поближе. Однако ж боюсь, в таком деле как виденье будущего, надобны не профессора, а попы… а то и слуги Сатаны. Почитай допросные листы на досуге, вникни. Но не выноси из дома.

– Не извольте беспокоиться, он у меня на все руки мастер! Разрешите откланяться?

– Отдыхай, за ужином меня не жди. Ну, ступай с богом! – с этими словами князь кивком отпустил графа из кабинета.

Пройдя анфиладу комнат и этажей, граф Михайло решил наконец поискать друга Вольдемара. Он обнаружил его уже вдребезги пьяным в кухмистерской. Морозявкин ел, пил и одновременно заигрывал с симпатичной горничной, не теряя даром ни единой терции драгоценнейшего для человечества времени. Не хотелось разрушать эту идиллию, но делать было нечего.