Павел I

Императрица чувствовала, что эта девица слишком скрытна и слишком умна, а такое сочетание может принести нежданные и нежеланные плоды. Опасения Елизаветы потом в полной мере и оправдались: тихая принцесса из нищего и захолустного Цербста обыграла и переиграла всех. В письме английскому посланнику Ч. Уильямсу от 12 августа 1756 года Екатерина сформулировала своё жизненное кредо: «Я буду или царствовать или погибну». Она с юности мечтала стать «великой», и она добилась своего.

У Петра и Екатерины долго не было детей, что служило поводом для сплетен, самой грязной из которых являлась упоминавшаяся выше: Петр не был отцом Павла. Для подобных умозаключений не существует никаких документальных оснований. Жизнь по соседству с Императрицей Елизаветой являлась жизнью в стеклянном доме. Всё обо всём и обо всех было известно. «Разврата» в своём доме Императрица бы никогда не потерпела.

Елизавета жаждала одного: чтобы у Петра появился сын, и в конце концов 20 сентября 1754 года в Летнем дворце,[18] в центре Петербурга, на свет появился Павел Петрович. Елизавета немедленно взяла дитя под свое полное покровительство. Позже Екатерина с грустью писала, что ребенка отняли у неё сразу после рождения, а о ней совсем забыли, и она стала никому не нужной. Сочиняя свои «Записки», Екатерина надеялась на сочувствие потомков, совсем как бы и позабыв, что когда у её сына Павла рождались старшие сыновья — сначала Александр (12.12.1777 года), а затем Константин (27.04.1779 года), — то она повела себя совершенно так же. Пе зря же Павел Петрович потом говорил, что «старших детей у меня украли»…

Через два года, в декабре 1757 года, Екатерина родила и второго ребёнка: дочь Анну, которая скончалась, не дожив и до двух лет[19]. Императрицу же Елизавету интересовал только маленький Павел, который обеспечивал продолжение рода. Отныне племянник Пётр занимал её мало, а его жена Екатерина не интересовала вовсе. Она могла делать всё, что угодно. И Екатерина, что называется, пустилась во все тяжкие. Ума и характера ей хватало, чтобы оказаться в центре придворных интриг. И одна такая история чуть не привела к крушению. Возникло «дело Бестужева», в котором Екатерина оказалась напрямую замешанной.

Граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин (1693–1766) являлся одним из влиятельных сановников в царствование Императрицы Елизаветы: канцлер, руководитель внешней политики России. В середине 50-х годов он сблизился с Великой княгиней Екатериной, интригуя в её пользу. Новая династическая комбинация, которую отстаивал Бестужев, и которая была желанна Екатерине: отстранить от видов на власть Петра, возвести на Престол малютку Павла и установить регентство Екатерины.

В феврале 1758 года Бестужев был арестован, началось следствие, и вина в противогосударственном злоумышлении была полностью доказана. Бестужев был приговорён к смертной казни, но Императрица явила милость: граф был сослан в свое имение.[20] Естественно, что Императрица воспылала ненавистью и к Екатерине, которую назвала «змеёй». Сама виновница понимала, что всё теперь поставлено на карту, что о будущей «великой роли», возможно, теперь придётся забыть навсегда. Она добилась свидания с Елизаветой, которая её видеть не хотела. Встреча состоялась глубокой ночью в покоях Императрицы, и Екатерине пришлось унижаться так, как, может быть она, не унижалась никогда ни до, ни после. Она буквально валялась в ногах, рыдала, просила прощения, ссылалась на свою «глупость» и «неведение».

Драматичность момента требовала от лицедейки настоящего трагического мастерства. И она его явила, попросив её, недостойную, выслать в Германию. Это был тонко рассчитанный ход: Екатерина прекрасно понимала, что она — законная, венчанная супруга Цесаревича, и такое изгнание невозможно без расторжения брака. Аннулирование же брака, заключенного по православному обряду, было сопряжено с большими сложностями и всеевропейским скандалом, на который Императрица Елизавета не пойдет.

Екатерина правильно оценила «диспозицию». Елизавета её «простила», приказав только больше не показываться на глаза. Очевидцем всей этой сцены «покаяния» явился Цесаревич Пётр Фёдорович, которого тётушка попросила сидеть тихо за ширмой. Конечно, он не поверил ни единому слову «змеи», но с волей Императрицы спорить не стал. Его же отвращение к «законной супруге» теперь стало полным и окончательным.

Весь ужас ситуации состоял в том, что свою взаимную антипатию муж и жена перенесли на сына Павла. Первые свои годы Павел провел в окружении нянек и «мамушек». Императрица Елизавета вначале уделяла ему много внимания, но постепенно, в силу своих болезней и слабости, видела его от случая к случаю. Не имея личных навыков общения с детьми, она тяготилась долгим детским присутствием.