Павел Первый

Вывешенные на улицах объявления извещали жителей Санкт-Петербурга о кончине императора Павла I «в результате апоплексического удара» и восшествии на престол императора Александра I. Это сообщение вызвало во всей стране выражение святотатственного ликования. На выходе из церквей незнакомые люди обнимались друг с другом, благословляли имя «того, кто вернет Россию русским». «Согласно новости, которая распространяется по столице, – пишет тот же Саблуков, – в жизни появляются прически а-ля Титус и исчезают хвосты [волос], отрезают завитки, укорачивают панталоны, улицы заполняются людьми, которые носят головные уборы круглой формы, сапоги с отворотами […]. Кучера носятся с привычным им аллюром и криком, как в былые времена». Другой его современник, немецкий писатель Август фон Коцебу[39], который только что приехал в Санкт-Петербург, так описал в своих «Воспоминаниях» лучащуюся атмосферу города накануне убийства Павла: «Не были более обязаны снимать шляпу перед Зимним дворцом […]. Не обязаны были выходить из экипажей при встрече с императором […]. Александр ежедневно гулял пешком по набережной в сопровождении одного только лакея […]. Провоз книг был дозволен […]. Через заставы можно было выезжать без билета от плац-майора […]. Ненавистная Тайная экспедиция была уничтожена». Связанная обязательствами национального траура, Елизавета, тем не менее, доверительно признается своей матери спустя три дня после убийства царя: «Как бы ни больно мне думать о горестных обстоятельствах смерти императора, признаюсь, я дышу свободно вместе со всей Россией […]». Наконец, в письме матери она трогательно обратит ее внимание на происшедшую драму: «Его ранимая душа растерзана… Только мысль, что он может быть полезен своей стране, поддерживает его, только такая цель придает ему твердость. А ему необходима твердость, ибо, Боже праведный, в каком состоянии досталась ему эта империя… Все тихо и спокойно, если бы не безумная радость, которой охвачены все от последнего мужика до самых высокопоставленных особ»[40].

В то время как с одного конца империи до другого никто не хотел опровергать официальную версию кончины Павла от апоплексического удара, во всем мире притворно делали вид, что верят этой фабуле и невиновности Александра[41]. Конечно, некоторые изощренные умы осторожно намекали, что убийство Павла I было подготовлено Лондоном и финансировалось английским золотом. Однако никакого реального доказательства подобной версии не приводилось, и она не получила своего подтверждения. Одно из свидетельств, заслуживающих доверия, полковник Саблуков, который упоминает в своих «Воспоминаниях» эту версию, и то только для того, чтобы сразу же ее опровергнуть. «Руководители заговора, – писал он, – действовали не ради корысти, а из патриотических чувств, некоторые из них искренно считали, что они только ограничатся угрозой императору, что они принудят его отказаться от власти».

Однако, несмотря на выражения симпатии, которые проявлялись по отношению к нему лично, Александр должен был овладеть собой, чтобы думать о государственных делах, вместо того чтобы замыкаться на личных проблемах. Его первой заботой являлось освобождение арестованных в ночь убийства, а также незаметное отдаление от себя тех привилегированных особ, которые мало почитались нынешним правлением. Кутайсов, который не без основания опасался судебных санкций против себя и совершенно не беспокоился за свою французскую любовницу мадам Шевалье, получил вместе с комплиментами монарха заграничный паспорт, Анна Гагарина, фаворитка покойного царя, также покинула Россию, сопровождая своего мужа, который по милости Александра был назначен послом при дворе короля Сардинии. Императрица Мария Федоровна, которая считала Палена основным организатором заговора, принудила его вернуться в свои владения в Курляндии. Во всяком случае, она вместо мужа обрела своего сына. Она не успокоилась также, пока он не расстался с Платоном Зубовым и генералом Беннигсеном, немедленно отправленными подальше от глаз в провинцию[42]. В свою очередь был смещен и генерал Талызин, от услуг которого также отказались и которого также отстранили от власти. С улыбкой на устах, избавившись от всех стесняющих его сообщников, которых Александр не мог ни вознаградить, ни осудить, он готовился царствовать согласно рекомендациям своего бывшего учителя Лагарпа и своей бабушки Екатерины II. Преданность, разумность, справедливость, уважение традиций будут, как полагал он, основами его политики.