Павел Третьяков

Документы 1830 — 1840-х годов свидетельствуют со всей определенностью: эпидемии того времени свели в могилу огромное количество людей. При этом холера была тогда не единственным заболеванием, наносившим русским массовый ущерб. В том же 1848 году с другой стороны света, из Европы, в Москву докатилась пандемия гриппа. Этим двум эпидемиям сопутствовал целый букет менее смертоносных заболеваний, среди которых вполне могла быть скарлатина, от которой скончалось шестеро детей Третьяковых.

Не только семье Третьяковых, но и всем жителям Москвы 1848 год запомнился как година ужасных бедствий, которые Господь послал им «по грехом». «Моровое время» осталось в памяти как общая беда. Оно оставило неизгладимый отпечаток в душе всех, кому посчастливилось остаться в живых. Эпидемии, с одной стороны, обострили чувство личной ответственности человека за собственную жизнь и деяния, а с другой — сплотили уцелевшие семьи.

Но текст завещательного письма Михаила Захаровича появился на свет осенью 1847 года, еще до того, когда он осознал тяжесть кары, обрушившейся на его семью.

Следует еще раз повторить: в 1847 году Михаил Захарович находился на пике жизни, в возрасте 46 лет. Он сумел создать надежное, приносящее постоянный доход дело. У него была любимая и любящая жена, а также восемь детей: пятеро сыновей и три дочери, причем старших сыновей он успел к тому времени надлежащим образом воспитать и приспособить к делу. Михаилу Захаровичу оставалось лишь радоваться сыновним успехам и приискивать удачную партию для подрастающих дочерей. Чего еще мог желать купец? Чтобы Бог продлил дни его жизни, а если нет — так позаботился бы об устроении дел его семьи. Отдавая последние распоряжения, Михаил Захарович вложил в текст самые теплые чувства по отношению к домашним.

Первое завещательное письмо составлено с учетом малейших нюансов, способных повлиять на будущность супруги и детей. Михаил Захарович, заботясь о благополучии своей семьи, старался предусмотреть всё.

Согласно воле отца, недвижимость, которую он подробнейшим образом перечисляет, целиком должна была достаться сыновьям — продолжателям торгового дела. «Все... недвижимое родовое и благоприобретенное имение после жизни [моей] наследуют родныя дети мои, сыновья: Павел, Сергей, Данила, Николай и Михайла »92. Кроме того, между сыновьями следовало разделить ту сумму, которая на момент раздела окажется в Сиротском суде93 и будет состоять из «доходных денех », полученных от сдачи недвижимости в аренду, а также процентов по ним. Далее Михаил Захарович писал: недвижимое имение и капитал «... все без изъятия и без остатку отказываю и предоставляю в полное владение и распоряжение любезнейшей супруги моей

А.Д. Третьяковой в безотчетное ея владение и распоряжение. Наследникам моим ни во что в движимой капитал не вступаться и до движимаго моего имения никому дела нет»94.

Фактически Михаил Захарович перепоручал любимой жене управление делом и капиталами. Ничего необычного здесь нет. Подобное распоряжение полностью соответствовало существовавшему тогда порядку вещей. Еще в XVIII веке, когда правовое положение женщин было незавидным, а социальная активность в целом невысокой, хозяйственная деятельность купеческих жен и вдов могла простираться далеко за пределы дома95. Вдова должна была сохранять существующее дело «до возрасту» сыновей. Но если муж доверял деловой хватке жены, после его смерти она могла заниматься торгами и промыслами уже и тогда, когда сыновья включались в предпринимательскую деятельность. Александре Даниловне — ее уму, знаниям, «торговой жилке» — муж доверял. Концентрация всех капиталов под контролем супруги позволяла избежать дробления семейных финансов на множество частей, а значит, — являлась хорошей основой для успешного ведения дел.

И в то же время... каким доверием к жене следовало обладать, чтобы быть уверенным: в свои 35 лет она не оставит детей одних и не выйдет замуж вторично, забрав все оставшиеся после мужа деньги в новую семью! Ведь в таком случае сыновья вряд ли смогли бы продолжать отцовское дело. Им пришлось бы довольствоваться доходами от сдачи недвижимости внаем. Видимо, Михаил Захарович ценил жену не только как нежную супругу и умную советчицу в делах, но и как любящую мать и был убежден: детей она без будущего не оставит.