Павел Третьяков

Молодые коммерсанты интересовались не только культурными вопросами, но и в меньшей мере политикой. Так, 30 апреля 1854 года в ходе Крымской войны русские артиллеристы под командованием поручика Ф.И. Абакумова потопили под Одессой английский пароход «Тигр». А.А. Медынцев переписывает своей рукой и отправляет друзьям газетную заметку патриотического характера за подписью «Одесский обыватель»: «... задумали орла спугнуть британским тигром, и — тигр издох в когтях мо- гучаго орла»349. Подобная форма передачи новостей была в те времена не редкостью. К примеру, Н.А. Найденов сообщает: «... запоздалое получение всех известий было тогда обычным; ходом военных действий крайне интересовались все; между тем до начала 1855 года телеграф существовал лишь между Москвой и С.-Петербургом; известия с театра войны пересылались с курьерами (от которых иногда оставались кое-какие общие сведения о происшедшем); затем они распубликовывались в “Русском инвалиде” и, лишь по получении его в Москве, перепечатывались в “Московских ведомостях” — единственной, не считая “Полицейских ведомостей”, газете, выходившей в то время в Москве, притом только 3 раза в неделю (по вторникам, четвергам и субботам), так что из “Инвалида”, полученного в Москве в эти дни, напечатанные известия попадали в “Московские ведомости” не на другой день, а в день выхода следующего номера. Петербургские газеты вообще получались тогда весьма немногими, а потому приходилось ходить по трактирам, в коих они имелись (в одном, конечно, экземпляре), и высиживать там долгое время в ожидании освобождения читаемого кем-нибудь номера “Инвалида” или “Северной пчелы”, в которую также на другой день по выходе “Инвалида” попадали напечатанные в нем известия». Политические вопросы занимали членов кружка в силу патриотической позиции каждого из друзей350, но не они являлись основой общения. Гораздо прочнее приятелей сплачивали дела культурные и повседневные заботы.

Об уровне доверительных отношений между членами Николо-Толмачевского кружка свидетельствует целый ряд сохранившихся документов. Так, уже говорилось о любви Павла Михайловича к плаванию; по-видимому, она была столь велика, что его желанию окунуться не препятствовали даже наступавшие в конце лета холода. Супруга А.А. Медынцева, Надежда Васильевна, 9 августа 1855 года пишет мужу из Москвы в Нижний Новгород: «... посоветуй ради Бога Павлу Михайловичу] теперь не ходить купаться, теперь и без того очень холодно »351. Алексей Алексеевич, который и прежде того заботливо обращался к Третьякову «... с искренним желанием перестать тебе купаться и быть здоровым»352, в первом же письме Павлу Михайловичу с ярмарки передает ему слова жены: «... она просила меня написать тебе о купанье, но я в подлиннике препровождаю к тебе вырезку из ее письма, и с мнением ее я совершенно согласен »353. В том же письме он передает супруге через Павла Михайловича деловые поручения: «... тебя же прошу, безценный друг мой Павел Михайлович, объявить жене моей, что к ней сегодня письма я не пишу — потому что совершенно не имею минуты свободнаго времяни. И скажи, чтобы она по желанию своему исполнила: служила бы молебен с водосвятием, — но только прежде всегда у нас бывала всенощная, то не лучше ли уже делать так было прежде. Но, впрочем, как она хочет»354. Алексей Алексеевич был в середине 1850-х годов церковным старостой.

По-видимому, 1854—1855 годы были периодом расцвета Николо-Толмачевского кружка — и теплых, заботливых отношений между его членами. Тогда же, в начале августа 1855 года,

А.А. Медынцев пишет Третьякову: «... благодарю тебя, безценный, добрый и любезной друг мой Павел Михайлович за все твои ласки, радушие, усердие и доброе расположение, оказываемые тобою во время моего отсутствия моей семье. Благодарю тебя еще раз, — благодарю сердечно — искренно. Желаю, надеюсь и прошу Господа, чтобы взаимно дружеския отношения наши не прекращались — навек, но чтобы упрочивались и утверждались любовию более и более»355.

Во время собраний приятели курили кнастер — крепкий трубочный табак, и пили чай с ягодами. А.А. Медынцев в августе 1855 года пишет П.М. Третьякову с Нижегородской ярмарки: «... я надеюсь, что на Толмачевской даче все идет по-прежнему, и ягоды к чаю, вероятно, приносятся так же. А быть может, не выдумали ли вы еще что-нибудь? — то не мешаю вкусу вашему, дай Бог на здоровье»356.