Павильон Зеленого Солнца

Комито начал насвистывать. У Патриции задрожали руки. Снова вспомнились дни, проведенные на раскопках. Все участники экспедиции тогда, казалось, сроднились друг с другом. По утрам дружно бегали купаться в реке. Мужчины повадились прыгать с обрыва на кучу песка, вместе с осыпающимся песком катиться вниз, к воде. Их примеру последовали и женщины. Патриция оказалась самой большой трусихой. Отшатывалась от края, не решаясь прыгнуть, а Комито уверял ее, что это ничуть не страшно. Потом взял да и столкнул вниз, и она, визжа и хохоча, покатилась к воде. Примерно тем же способом он научил кого-то плавать.

Патриции внезапно захотелось, чтобы Комито поднялся и ушел. Потом она объяснит Эндо, как все случилось. Достаточно будет сообщить в полицию имя и адрес. Пусть полицейские сами ловят Комито, выслеживают на Лисьей горе, ставят западни. Она не желает, чтобы бывшего приятеля арестовали в ее доме, надели наручники…

Патриция тряхнула головой. Наручники? Арест? Бред какой-то! Она сама этому не верит. Готова подозревать кого угодно, только не Комито. Он не убийца, приезд сюда — случайное совпадение.

Комито перестал свистеть и подошел поближе к крохотному столику.

— Что же вы не похвастаетесь новым приобретением? Профессор Шень сказал — купили какой-то необыкновенный чайник. Можно взглянуть?

Патриция выплеснула кипяток себе на руку. Вот так, без долгих подходов. Сразу перешел к делу. Имел наглость сослаться на профессора Шеня. Патриция представила, каким ударом будет эта история для их старого наставника. Комито всегда был любимцем профессора. Шень ценил горячечную одержимость делом, какая была свойственна и ему самому. Именно Комито доверили первым войти в тайник с фарфором. Не там ли рьяный ученик и прикарманил крышечку от чайника?

Патриция закрыла ладонью глаза. Впрочем, скрывать слезы не было нужды. Ошпаренная рука их вполне оправдывала.

Комито отыскал в аптечке мазь от ожогов. Выбранил Патрицию: нечего вставать, если ей так худо. Обругал Эндо и Элен: хороши, бросили больную. Потом и себя отчитал: есть глаза или нет, видит — человеку плохо, мог бы и сам заварить чай.

Патриции хотелось зажать уши. Его забота казалась нарочитой, сочувственный тон — лживым. Чем больше Комито проявлял внимание, тем сильнее Патриция заливалась слезами.

Решив, что женщина, как ребенок: старательнее утешаешь — горше расстраивается, Комито попытался ее отвлечь рассказом о своих делах. Он готовился к поездке. Прошел слух, что жители одного из островов добыли какое-то подтверждение тому, что госпожа Ота закончила свои дни именно там. Необходимо съездить, разобраться. Известно ли Патриции, что за последний год три острова из пяти были окончательно отвергнуты? Если теперь удастся сделать выбор между оставшимися двумя…

«Так вот в чем дело, — думала Патриция. — Вот почему убийца торопился. Отказаться от подобной поездки никак не мог. Но и сокровища рвался добыть».

— Понимаете значение такого открытия?

— Понимаю, — мрачно откликнулась Патриция. — Ваше имя прогремит на весь Тайан.

Комито отмахнулся:

— Знаете, сколько новых книг будет написано? Создано спектаклей? Нарисовано картин? Неужели кто-то из художников сумеет остаться равнодушным? Когда происходит такое, словно распахивается дверь в другой мир. Заглянуть туда сумеют немногие. Зато расскажут о том, что видели, остальным.

Патриция сидела, опустив глаза. «Не слушай, — твердила она себе. — Не важно, что сердце отзывается на его слова. Думай не о словах, о делах. Он задушил тя-ю».

При мысли, что убийство будет невольно связано с именем госпожи Ота, Патриция ощутила такой гнев, что решила непременно задержать убийцу. Но прежде отважилась на последнюю проверку.

— Надеюсь, мы с Эндо тоже совершим открытие.

Комито поперхнулся чаем.

— Правда?! — вскричал он, откашлявшись.

Патриция слегка опустила ресницы, подтверждая.

— Какое же? — не отставал Комито.

Патриция внимательно вглядывалась в его лицо. Подумать только, раньше приняла бы как должное и торопливые расспросы, и сведенные в напряжении брови, и нетерпеливое постукивание ногой, словом, все, что теперь кажется неопровержимым доказательством вины.

— Дело касается Ю-Чжана.

Комито даже привстал на стуле. Патриция внезапно испугалась: вдруг он решит, что ей известно слишком много?!

— Лучше вам расспросить Эндо. Он появится с минуты на минуту.

— Хорошо, подожду.

Несколько минут они молчали. Патриция не могла усидеть на месте, словно что-то жгло ее изнутри. Понимала, лучше выждать, посмотреть, вернется ли Комито к разговору о чайнике. «Не стоит первой начинать разговор», — заключила Патриция и тут же выпалила:

— Элен возвратилась в город. Кстати, новый чайник увезла с собой.

Комито отреагировал совсем не так, как ожидала Патриция. Не последовало быстрых напряженных взглядов или торопливых расспросов. Он рассеянно произнес:

— Досадно.

Поднялся.

— Пожалуй, мне пора.

— Еще рано, — запротестовала Патриция, украдкой поглядев на часы.

Но Комито, подобно большинству тайанцев, обладал безупречным чувством времени.