Павлик

– Да вы и не заставили, это я пораньше приехал. Вы – как часы швейцарские, – он бросил взгляд на запястье Игоря Сергеевича, на котором красовался массивный и явно очень дорогой хронометр.

Хозяин кабинета сделал приглашающий жест в направлении кресел.

– Я, с вашего позволения, напротив устроюсь, чтобы у нас с вами атмосфера не такая официальная сложилась, – он широко улыбнулся, демонстрируя то ли шикарные природные данные, то ли впечатляющую работу дантиста. – Сейчас Танюша вам кофе подаст, мне – чай, и можно будет познакомиться и спокойно пообщаться.

Павлик открыл рот, но сказать ничего не успел. Раздался стук, и на ответное «да-да» Игоря Сергеевича секретарша Танюша вкатила в кабинет сервировочный столик. Хозяин кабинета поднялся ей навстречу и несмотря на ее слабые протесты принял деятельное участие в перемещении чайно-кофейных аксессуаров на приставной столик. Закончив сервировку, девушка еле заметно улыбнулась, кивнула гостю и хозяину кабинета и направилась к выходу.

– Меня часика полтора попросите не беспокоить, Танюша, – негромко попросил вдогонку Игорь Сергеевич, – если только что-то очень срочное.

Девушка еще раз кивнула, мило улыбнувшись, и Игорь Сергеевич с Павликом остались одни.

Хозяин кабинета рассматривал гостя с улыбкой и явным интересом. Павлик отлично знал, что именно Игорь Сергеевич видит перед собой. Собираясь на встречу, он минут пятнадцать проторчал перед зеркалом, разглядывая себя, и пробовал хоть как-нибудь скрыть следы свежего пореза на щеке. Порез образовался днем раньше, когда Павлик травмировал себя опасной бритвой, пытаясь соскоблить несуществующую щетину непривычным и, как оказалось, действительно крайне опасным инструментом. Внешность Павлика, как он признавал сам, ничего особо выдающего стороннему наблюдателю не являла: короткая стрижка, непослушные черные волосы местами топорщатся, не желая соответствовать генеральному замыслу парикмахера, слегка приплюснутый нос – сказывался давнишний перелом, карие глаза… Все остальное тоже было в пределах нормы, как в свое время шутил отец. Сто семьдесят шесть роста, в плечах – не узок, не широк, фигура – и не дохляк совсем, но уж точно и ни разу не «кач». В общем, ничего запредельного, все по крепкому, но весьма среднему стандарту. Игорь Сергеевич потянулся за чаем.

– Ну что, Павел, как добрались? Как Танюша встретила, как вид за окном? – он весь прямо-таки лучился довольствием. Павлик подумал, что так притворяться просто невозможно. Видимо, градус удовлетворенности этого человека от процесса бытия был таков, что он с высоты своего персонального Олимпа испытывал ко всему, чему не удалось добраться до этой вершины, только теплое и дружеское сочувствие.

– Спасибо, – Павлик кивнул, – все в порядке. Добрался хорошо, Танюша ваша – одна сплошная забота, – Игорь Сергеевич с легкой улыбкой посмотрел на гостя и едва заметно кивнул. – Вид за окном – вообще бомба. Вам тут надписи только этой латинской не хватает для полноты картины…

Игорь Сергеевич с интересом поглядел на Павлика:

– Какой такой надписи?

– Ну той, про мир у твоих ног… Из «Лица со шрамом»… Не смотрели разве этого фильма?

Игорь Сергеевич после секундной заминки отрицательно качнул головой:

– Нет, Павел. Может быть, по молодости, да подзабыл. А что там за надпись?

– Да если бы смотрели, не забыли бы, – Павлик шмыгнул носом. – Это же про гангстера фильм, где Аль Пачино играет. Он там всю кокаиновую мафию под себя, по сценарию, подмял. Стал, как в народе говорят, выше гор и круче небес. А по ходу фильма там дирижабль летает с этой надписью – «Le monde est a toi». Я потом перевод посмотрел – вроде как «Весь мир принадлежит тебе» она значит. Так он, гангстер этот, дома у себя эту надпись-то и изобразил. Совсем, видимо, решил, что ему весь мир теперь принадлежит, без остатка. А потом у него заруб с колумбийской мафией приключился, – он потянулся к чашке и глотнул кофе.

Игорь Сергеевич с интересом слушал и улыбался.

– И что дальше?