Павлов И.П. Полное собрание сочинений. Том 1.

Но необходимо еще доказать специфичность этого центра. Может быть, это узел двигательных нервов тела? И выделение тепла при раздражении его есть случайное, побочное явление?

Это доказательство получится, если мы найдем, что по удалении известных отделов головного мозга пропадают те специфические признаки, которые мы можем считать существенными для искомого теплового центра.

Мы знаем, 1) что организм приспособляется к окружающей внешней температуре посредством той или другой продукции тепла и 2) что организм на различные болезнетворные агенты реагирует повышением температуры, усиленным теплообразованием.

Как стоит с этими свойствами организма после отделения известных отделов головного мозга?

Лаборатории Пфлюгера принадлежит заслуга доказательства, что по отделении головного мозга от спинного организм теряет способность приспособляться к окружающей температуре с целью удерживать известную норму животной теплоты. Теперь высокая температура всегда увеличивает газовый обмен кивотного, низкая - уменьшает, совершенно обратно нормальному отношению.

С другой стороны, Завадовский в уже упоминавшейся работе показал, что животное с перерезанным посредине головным мозгом не отвечает на введение в его кровь гнилой крови обычным повышением температуры. Точно так же если имеется уже лихорадящее животное, то по отрезке передней половины головного мозга температура его так же неуклонно понижается, как и нормального при той же операции. Из опытов несомненно следует, что лихорадку производящий агент действует не прямо на ткани, а для осуществления его действия необходимо посредство известного отдела центральной нервной системы. Аналогично и антипирин как противолихорадящий агент также терял свое жаропонижающее действие после указанной операции над мозгом. К сожалению, эти опыты, столь решительные по идее в вопросе о механизме лихорадки, исключительно термометрические и потому значительно теряют в своей цене.

О неполноте современного физиологического анализа действия лекарств [213]

Ввиду того, что заседание очень затянулось, я постараюсь быть возможно кратким.

На огромной территории медицинского знания фармакология представляется, можно сказать, пограничной отраслью, где происходит особенно оживленный обмен услуг между естественно-научной основой медицины - физиологией и специально медицинским знанием - терапией и где поэтому в особенности чувствуется огромная взаимная полезность одного знания для другого. Фармакология, изучая на животных действия лекарств помощью физиологических методов, очевидно, совершенствует терапию, ставя ее на рациональную прочную почву; с другой стороны, указания терапии, подвергнутые лабораторному анализу, ведут часто к открытию таких сторон физиологических явлений, которые долго оставались бы незамеченными при чисто физиологическом исследовании. Однако фармакологическая работа нередко является поводом к пререканиям между теорией и практикой в медицине. Фармаколог, не найдя и при тщательном искании того или другого ожидаемого на основании утверждений терапии физиологического действия данного лекарственного вещества, видит для себя в этом право объявить средство терапевтически бесполезно или неправильно применяемым. И такой скептицизм распространяется иногда на значительный отдел фармацевтического арсенала. С другой стороны, терапевт, убедившись на отдельных примерах в неприложимости лабораторных результатов к больному человеку, начинает вообще мало ценить и мало утилизировать физиологическое изучение лекарств. На трезвый и объективный взгляд, конечно, это только печальное недоразумение, и притом с обеих сторон, хотя все же большую вину должен взять на себя фармаколог, и вот почему. Вполне безупречная проверка в лаборатории терапевтического эмпиризма составляет, по моему мнению, весьма трудную и сейчас во многих случаях, наверное, неосуществимую задачу. В лаборатории действие средства изучается, конечно, только относительно тех функций организма, которые более или менее изучены современной физиологией. Лекарство же в руках терапевта может быть полезно как раз вследствие отношения его к таким сторонам жизненного процесса, которые еще не уловлены или не уяснены физиологией.

Таким образом физиологический анализ действия лекарственных веществ хронически страдает неполнотой. Поэтому одной из существеннейших целей фармакологической деятельности надо считать постоянное расширение рамок этого анализа, введение в постоянную систему его таких пунктов, которые все еще мало привлекают к себе внимание фармакологов. Я пользуюсь случаем, опираясь преимущественно на результаты исследований, произведенных в моей лаборатории и частью доложенных в сегодняшнем нашем заседании, особенно отметать несколько таких пунктов.