Паводок

Скрипачке было лет двадцать пять. Длинные светлые волосы. Черный жакет, короткая черная юбка, черные колготки и черные туфли на высоком каблуке. Стройная, хрупкая и, похоже, спокойная. Она подстраивала струны, временами с улыбкой поглядывая в зал. Настала тишина. Девушка подняла скрипку к подбородку, и концерт начался. Эта музыка ничего мне не говорила. Чтобы хоть чем-то заняться, я стал наблюдать за игрой музыкантши. У деда была скрипка, и иногда он пиликал на ней, ужасающе фальшивя. Но это было совсем другое. Меня поразила уверенность ее игры. Порой она энергично раскачивала корпусом, резко, порывисто бросала себя из стороны в сторону, словно сражалась с инструментом. Да, это вам не десятиминутное соло на ударных, когда палочки под конец летят на пол.

Я выпрямился в кресле. Вот так играть, зарабатывать на жизнь, исполняя классиков перед внимательной публикой, получать аплодисменты и рецензии, а после концертов попадать в толпу поклонников, жаждущих автографа. Да, напряг, конечно, немалый, и работенка в общем-то неблагодарная. Но так или иначе, думал я, играть она умеет, и сидящие в зале это слышат и показывают, что слышат.

Мне вдруг стало ясно, что я больше не хочу возвращаться на работу. Когда-то у меня были свои цели, свои задачи, ноя перестал с ними справляться. Речь не о самой полицейской работе, а о коллегах. Я ничего не имею против Туве, Коре или Рогера, меня грызет другое. Я себя не люблю, такого, какой я с ними. Не люблю свой голос, свой смех, свои ужимки. Голос, по-моему, звучит фальшиво, жесты какие-то деланные. Наверняка они надо мной смеются, и это меня мучит, а еще больше мучит, что я пойман в себе самом, в человеке по имени Стейн Уве Санн. Вот что мне стало ясно.

Взять моих друзей. Нету их больше. И с любимой женщиной я порвал. Коллеги меня избегают. Люди, которых я старался вытащить из неприятностей, презирают меня. Никто не хочет иметь со мной дела. Такая вот история. Если уходить — что мне делать? Я слушал музыку, но без толку. Мысль о том, что я остался совершенно один, заполонила собою всё.

Первая часть закончилась. Я зааплодировал.

— Фантастика, — шепнула Катрин.

— Да, вправду фантастика, — согласился я.