Павший ангел

Да, Элергост говорил, что с Наместником что-то не так, его эмоции часто притворны, но точнее сказать не мог. Значит, это правда, и все наши беды от высшего совета, Триады, а Маблон и его семья — лишь жертва? Что-то мне с трудом вериться… Но с фактами не поспоришь, Маблон сам признался. Чем же его Совет зацепил? Но ведь сказано, что семья Наместника уже довольно давно потеряла власть, когда же это произошло?!

Не важно сейчас! Только бы с Элергостом было все хорошо! Иначе наше движение этого не вынесет и рассыплется на кусочки. Дьявол, какой точный ход! Один удар, и мы нейтрализованы! Будь проклята, Триада!

Но постойте, раз никто не принимает в серьез слова Доминги о Маблоне и до сих пор считают, что это все три совета у него под каблуком, а не наоборот, то… Я должен всем рассказать! Но сначала узнаю, что же все-таки будет с Силоной…

— Совет требует устранить тебя. Что мне делать?

— То есть, ты меня спрашиваешь? Серьезно?

— Дочь, я действительно устал притворяться… Я бы изменил что-нибудь, если можно было бы… но у меня нет такой воли, как у вас, нет цели… есть лишь цель охранять семью, тебя и твою мать, которую я очень люблю, как и тебя…

— Папа, но ведь ни я, ни она этого не знали. Ты мог бы все рассказать мне раньше, и Доминга обязательно придумал бы что-нибудь… Если бы мы знали… Отец, я просто убеждена, что Триаду нужно распустить!

Маблон покачал головой:

— Силона, как бы тебя сказать… Я лишь удобное прикрытие для них. Учти, я говорю это тебе первой! Тебе и этому юноше в стене, который так усердно прячется, но слишком громко скрепит зубами!

— Лион! — окликнула меня Силона.

Когда Маблон это сказал, я даже вздрогнул и приготовился драпать, но Силона отозвалась приглашением, поэтому я показался. Я отделился от стены, неуверенным шагом прошел к отцу и дочери.

— Доброй ночи, Наместник. Право, я даже не знаю, какие чувства к вам испытывать нужно, — сказал я.

— Я догадывалась, но почему не поверила своим чувствам?! — сокрушалась Силона, усердно моргая и пытаясь не расплакаться. Вот так лишь за одну минуту мир с ног встает на голову и все кардинально меняется!

— Господин Маблон, можно я спрошу? — обратился я к грустному серафиму. Он кивнул. — Вы очень дорожите своей жизнью? В смысле, боитесь смерти?

— До дрожи, — подтвердил Маблон. — я очень не хочу умирать. Ты правильно мыслишь, именно на этом меня и подцепили, когда я еще был молод.

— На чем? — спросила Силона. — Расскажи. Может это нам поможет? Папа. Мы обязательно что-нибудь придумаем, ведь ты будешь с нами? Да? Скажи да, умоляю!!!

— Да… — тихо, едва слышно выговорил Маблон. Но Силона тут же окончательно дала волю эмоциям и расплакалась.

— Сил, а ну успокойся, в самом деле! — я попытался привести её в чувство. Но тихая семейная сцена уже набирала обороты: дочь в объятиях отца обильно поливает слезами то и дело всхлипывающего мужчину. — Силона!!! — она посмотрела на меня так, что евреи бы позавидовали. Я как-то заметно стушевался. — Ты бы хоть кровь что ли вытерла…

Маблон принялся прямо рукавом парадной мантии из белой с золотом ткани вытирать грязное лицо серафимы. Я лишь вздохнул.

Внезапно в дверь постучали:

— Господин Маблон, все в порядке? — уточнил приятный голос того престола. Серафим сразу нервно забегал глазками по залу, его голос звучал чуть дрожа, что вполне можно было списать на гнев, надеюсь, архангелы так и сделали. Маблон прикрикнул на них, отправил подальше на несколько минут.

— Черт, что я собираюсь сделать? — спросил себя Наместник. — Силона, мне придется объявить тебя…

— Кем? Изменницей?

— Нет! Зараженной! Захваченной демонами, только так можно будет повернуть ситуацию в свою сторону, особенно когда казнь не удалась.

— И что? — с напускным безразличием, пытаясь успокоить отца, заявила Силона. — Велика беда! Папа, ты явно мыслишь без учета нас, то бишь моих друзей. Значит, слушай, вот что мы сделаем…

Я стремглав несся к особняку херувимов. Если Силона права, то уже через час мы можем соваться, как говорится, в пасть дракону.

Я осторожно толкнул створки деревянного окна и заглянул в комнату. Чья она — Силы или Милы, я точно не знал, но главное, чтобы ни кого-то постороннего. Раздался мелодичный храп, и сразу все стало понятно. Только один херувим может храпеть (!вдумайтесь в это слово, мы же идеальными задуманы от мозга до костей!), и это мой друг.

Я подтянулся на подоконник и залез в комнату. В сумраке вполне можно было увидеть полный кавардак в комнате, что лишний раз подтверждало, что я не ошибся. Сила поражал своей беспечностью, наверное, заразился этим на Земле.

Я осторожно спустил ноги на пол, старательно обходя разбросанные предметы, принадлежность которых установить в темноте не удавалось, направился к спящему силуэту.