Паж герцога Савойского

После нескольких бесплодных усилий присоединиться к товарищам, бежавшим по гребню крыши, испанец стал сползать внутрь, и, хотя он отчаянно пытался уцепиться за край окна, ему это не удалось и он окончательно исчез.

Секунд через пять на его месте появилось лицо Мальмора, вполне узнаваемое по бинтам, которыми была перевязана его последняя рана.

Он увидел двух врагов, убегавших от него, и кинулся за ними.

Можно было подумать, что Мальмор — кровельщик или канатоходец, настолько уверенно он передвигался по узкому гребню.

Если бы он был мусульманин, то его душа после смерти, несомненно, попала бы в Магометов рай, без помощи всякого балансира пройдя над бездной по мосту, который ведет с земли на Небо и ширина которого не толще лезвия бритвы.

Беглецы вскоре увидели, какая опасность им угрожает.

Один из них принял решение: рискуя отбить себе почки, он скользнул по скату крыши, уцепился за край слухового окна и, нырнув в него, исчез в доме.

Этот дом, хотя и стоял между двумя другими, объятыми пожаром, пока еще не горел.

Мальмор не обратил никакого внимания на испанца, так удачно выполнившего рискованное скольжение, и продолжал преследовать второго.

Со своего наблюдательного пункта Ивонне и Гудула внимательно следили за этой воздушной гимнастикой: Ивонне с обычным для мужчин интересом к подобным зрелищам, Гудула — с обычным для женщин страхом.

Акробаты, перепрыгивая с одной крыши на другую, добрались до последнего дома, который, как и многие наши старинные дома, казалось, смотрелся в реку наклонившись.

Дом был деревянный и горел со всех сторон.

Добежав до края крыши и поняв, что деться ему некуда, если только святой Иаков, покровитель Испании, не одолжит ему крылья, испанец, очевидно не умевший плавать, обернулся, решив дорого продать свою жизнь.

Начался бой, но как раз в ту минуту, когда он был в самом разгаре, кровля начала трескаться, пропуская дым, а затем и языки пламени; потом крыша зашаталась и рухнула внутрь, увлекая сражавшихся в адское пекло.

Один из них исчез там навсегда.

Второй успел зацепиться за горящую балку, еще державшуюся на месте, восстановил равновесие, прошел, весь в языках пламени, до ее края и с высоты третьего этажа бросился в Сомму.

Гудула громко закричала; Ивонне почти целиком высунулся из слухового окна, у обоих на мгновение перехватило дыхание… Вынырнет ли смелый ныряльщик или вода поглотила его навсегда?

И второй вопрос: кто это был — испанец или Мальмор?

Но тут вода забурлила и показалась сначала голова, потом руки, потом туловище; вынырнувший человек поплыл по течению, чтобы выйти на берег за старой стеной.

Как только пловец взял такое направление, почти не оставалось сомнений, что это Мальмор.

Ивонне и Гудула тотчас же спустились и побежали к тому месту, где, по всей видимости, пловец должен был ступить на берег. И они прибежали как раз вовремя, чтобы вытащить на берег этого яростного бойца; он страшно обгорел, наглотался воды, но все же еще раз взмахнул шпагой и сдавленным голосом прокричал: "К бою!" — после чего упал им на руки и потерял сознание.

Как ни тяжело пришлось Мальмору, другим досталось еще больше.

Солдаты и горожане, оттесненные, как мы уже говорили, опытными испанскими солдатами Карондолета и дона Хулиана, успели поджечь только два или три дома и, беспорядочно отступая, устроили давку в воротах старой стены, что дало возможность испанцам нанести им ощутимые потери.

Тридцать солдат и двадцать горожан остались лежать убитыми на месте, и в суматохе неприятель чуть было не ворвался в предместье вслед за отступающими. По счастью, Ивонне услышал, как испанцы уже кричат: "Город взят!" Он побежал к своей палатке, громко взывая "К оружию!", и вернулся с сотней человек подкрепления, часть которых рассыпалась по крепостным стенам, а часть стала щитом перед неприятелем, уже заполнившим пространство под сводами ворот.

Однако во главе тех, кто прибежал на помощь, были Шарфенштайны — один с палицей, другой с двуручным мечом. На испанцев посыпались удары — частые, как удары цепа на току, и враги вынуждены были отступить перед двумя великанами.

Как только испанцев вытеснили из-под свода, нужно было закрыть ворота, но нападающие изо всех сил противились этому: кто — толкая створки руками, кто — прикладами аркебуз, а кто и балками; но тут Шарфенштайны сумели протиснуться каждый между створкой и стеной и, упираясь руками и ногами, стали медленно и неуклонно сужать щель, пока ворота не сошлись совсем и не были заложены железной перекладиной.

Закончив с этим делом, они шумно и разом вздохнули, причем сделали это настолько одновременно, как если бы этот вздох вырвался из одной груди.

Но не успели они вздохнуть, как раздался отчаянный призыв: "На стены! На стены!"

В стене с обеих сторон от ворот еще раньше были проделаны две бреши, чтобы доставить в город землю для насыпей под артиллерию; эти бреши были заполнены плетеными щитами и кипами шерсти.

Осаждающие, отогнанные от ворот, заметили эти бреши и пытались ими воспользоваться, чтобы с налета овладеть городом.