Пазл

Про горюхинцев из Подкатиловки все забыли, и они сами чуть не сковырнулись со скользкой скамьи и не повисли между небом и землей. Но пронесся мимо виселицы выскочивший на резвой кобыле из уфимской крепости сын Ферапонта Сережка Горюхин, махнул острым клинком и срубил разом все веревки. Поблагодарили Господа Архип, Антип и Ксенофонт и подивились удивительному сходству спасшего их удальца с внуком старосты Трифона».

То есть все спаслись, Горюхины нашли друг друга, клан восстановился? Куда же они все в двадцать первом веке делись?

«А Чику сначала в Уфе допрашивали, потом в Казани, после в Москве. И какие бы Потемкин Григорий Александрович пристрастия к нему ни применял, тот в содеянном не раскаялся и все твердил: “Все помыслы и деяния есть истинное служение Отечеству, направленное на защиту несчастного государя”. 24 января 1775 года под стенами уфимского кремля при огромном стечении народа – и Горюхины, конечно, присутствовали – Ивану Никифоровичу Зарубину отрубили голову.

Многие пострадавшие от его “служения Отечеству”, как на Руси водится, жалели казненного “графа”, кое у кого блестели на щеках замерзшие на январском морозе слезинки».

История 6

Перевернул страницу, а там и нет ничего, только строчка зачеркнутая:

«Лампадный фитилек – одна копейка».

Захлопнул тетрадку в клеенчатой обложке, положил ее обратно в ящичек старинного буфета, скрипучую дверку прикрыл. Дай, думаю, схожу на могилку, налью Константину Ивановичу рюмочку его любимого кагора.

Добрался на автобусе до «каменного меча», переправился пешочком через забетонированный и заасфальтированный «бешеный» «Су-тилак», по Сергиевской улице прошел мимо Сергиевской церкви, поднялся на Сергиевскую гору, дошел до горы Усольской, свернул на Сергиевское кладбище, стал на дальних дорожках между покосившихся крестов Горюхина искать, табличку с датой 1 января 1969 года разыскивать. Нашел: октябрь 1968 года, ноябрь 1968 года, декабрь 1968 года… На месте 1969 года – ровный ряд металлических гаражей и прильнувшие друг к другу тоненькая девушка и долговязый парень.

– Наверное, вы топчетесь на костях моего прадеда, – не сдержался, упрекнул зачем-то парочку.

Тоненькая девушка сильнее прижалась к долговязому парню:

– Не обращай на него внимания, Йондоз, – и откинула за спину черные ногайские косы в руку толщиной.

Часть III

История 1

Сижу на кровати, огромный-преогромный, борода до колен, и ухмыляюсь, а может быть, и не ухмыляюсь, может, так просто сижу. Подходит ко мне правнучка, головка льняная, глазки синие, протягивает петушок на палочке и говорит: «Расскажи, дедушка-прадедушка, сказку, а я тебе за это дам конфетку лизнуть». Хлопаю ладонью по правой коленке: «Что ж, садись, внученька, расскажу тебе не сказку, но быль!»

Правнучка – девочка шустрая: петушок на палочке в рот сунула, липкими от сладкого леденца ручонками за мою бороду ухватилась, на коленку взобралась – сидит, внимательно слушает.

Впрочем, вру. Нет у меня никакой правнучки! И внуков нет. Да и детей тоже. А бороды длиннее трехдневной щетины никогда не было! Ну и росту в моей огромности всего пять футов с четырьмя вершками. Но кто может мне помешать продолжить сочинение историй Горюхина?! Да никто!

В общем, устроилась Матренушка на моей стариковской коленке. И только я рот открыл, чтобы изречь что-нибудь этакое, как из своей спальни – предположим, что у нее есть своя спальня, – вышла моя жена Анна, строгая-престрогая:

– Ты что ж, старый дурак, в тюрьму захотел? На дворе чать не двадцатый век, чтобы детишек безбоязненно обнимать! Сажай себе на колени такого же деда, как ты, вот его и обнимай сколько хочешь – дозволено!

– Не преувеличивай! – возражаю.

– А что такое двадцатый век? – это уже правнучка Матренушка спрашивает.

– Было время такое необычное, когда люди и целые государства не могли понять, кто они и что они есть; наше государство, к примеру, три раза наизнанку выворачивалось, царей на генсеков меняло, генсеков на президентов, а потом и… Впрочем, я тебе сейчас подробно все расскажу, через нашу горюхинскую призму, конечно, – приступил я к своей были.

– А призма что такое?

– Призма-то? Ну вообще-то стеклышко такое треугольное, с помощью которого Ньютон триста лет назад белый свет на разноцветные лучики разложил и доказал просвещенному человечеству, что белый цвет русских березок только в мозгу существует; просвещенное человечество до сих пор в изумлении радужные лучики назад сводит – свести не может. Впрочем, вы это в школе будете изучать, если, конечно, после очередной реформы физику не отменят за ненадобностью.

Но тут жена моя ненаглядная подошла и вздохнула:

– Ну пошел физиков с лириками скрещивать! Раз начал за здравие, так продолжай за упокой – рассказывай о своем житье-бытье на фоне культурных ценностей родного края! При чем тут Ньютон?

Внял резонным претензиям супружницы, начал свою повесть временных лет: