Пазори

– С женой, но она пропала… Понимаете, мы ехали с той стороны, я отвлёкся на северное сияние, наехал на отбойник и перевернулся. Отключился. Когда пришёл в себя – Ани уже не было.

Я показал обручальные кольца на безымянном пальце и мизинце, зачем-то добавил: «Вот».

Крякнула новая сирена, и поодаль остановилась карета скорой помощи, пристроившаяся рядом с машиной МЧС.

– Имя? – спросил полицейский.

– Анна Викторовна.

– Во что она была одета?

Вопрос действительно застал меня врасплох. Я понятия не имел. Не обратил внимания.

– Н-неброский пуховик, – пытался вспомнить я. – Серый что ли. Под ним длинный свитер или кардиган, тоже серый такой, почти бежевый, навроде молочного. Утеплённые брюки чёрные. Ботинки, наверное, со шнурками на высокой подошве. Также чёрные. На шее талисман из медвежьего когтя с красным кончиком…

Полицейский с сомнением наблюдал за моей умственной мукой.

– Она беременная была, – добавил я.

Собеседник жестом попросил у дорожного инспектора фонарик и посветил им мне прямо в лицо.

– Да что вы все меня слепите-то? – не выдержал я.

– Пойдёмте, – пригласил он за собой.

Мы подошли к автомобилю скорой помощи.

– Посмотрите его, – приказал полицейский. – Вещества, алкоголь.

Фельдшер открыл боковую дверь, усадил меня внутрь на сиденье и взял в руки крохотный фонарик.

– Вы издеваетесь что ли? – отмахнулся я. – Может сделаете что-то? У меня жена пропала вообще-то!

Послышался кашель. Рядом со скорой стоял ещё один полицейский. На плече у него висел автомат, который тот любовно погладил. Выдержав паузу, фельдшер всё равно включил фонарик и изучил мои глаза. Сначала заглянул в один, затем перешёл ко второму. Пятно света перекрыло изображение и пронзило мозг насквозь, выжигая сознание.

Вновь себя я обрёл в больничной палате. Пищали какие-то приборы, маска на лице подавала кислород. Оглядевшись, я увидел на стене кнопку вызова персонала и вдавил её. Подождал с полминуты. Нажал ещё раз. Через минуту пришлось давить опять.

Наконец в коридоре послышались шаги и внутрь зашёл дежурный врач с чёрной папкой в руке.

– Можно было ограничиться одним нажатием, – сказал он. – Как себя чувствуете.

– Ничего, только голова тяжёлая.

– В затылке? – уточнил он.

Мужчина снял очки и принялся протирать их кончиком халата.

– Да, а как вы догадались?

Мой вопрос доктор проигнорировал. Продолжил полировать линзы очков.

– Как давно у вас такие боли?

– Головные днём сегодня появились, – попытался вспомнить я. – В затылке вот после аварии…

Он посмотрел на меня с недоверием. Набросил очки.

– Что же, раньше никогда ничего не болело? – усомнился он. – Сознание не теряли? Эпилептических приступов не было?

– С чего бы это?

Судя по гримасе, которую скривил врач, мой вопрос показался ему глупым.

– Как давно вы обследовались?

Его вопросы, оттягивающие главное, начали раздражать.

– Да в чём дело, чёрт вас дери?! – взъярил я.

Доктор поправил очки и достал из принесённой с собой папки снимок головы.

– Это ваш череп, – объяснил он. – Видите вот это круглое образование на затылке? Вот, белое пятно.

Он обвёл пальцем белый кружок размером с шарик для пинг-понга, разместившийся внутри задней стенки черепа.

– То, что вы видите – внутричерепная остеогенная саркома, – сказал он. – Костное злокачественное образование прямо в мозге.

Было не очень понятно, зачем он мне рассказывал об этом.

– Так выньте его оттуда, – сказал я.

– Случай неоперабелен. На более ранней стадии это было бы возможно, но не в таком запущенном состоянии…

– Да я полгода назад проходил обследование! Разве за шесть месяцев может вырасти такая опухоль?

Врач отложил в сторону снимок и сжал мою ладонь. Я отдёрнул руку. Совсем не хотелось жалости к себе. Чувствовал себя отлично и не нуждался ни в чьём сострадании. При этом отрицать очевидное было глупо.

– И сколько ещё можно протянуть с этим? – спросил я.

– Трудно сказать, – пожал плечами доктор. – Рост может замедлится, может ускориться. Нужно следить за динамикой, понять возможности вашего организма…

– Сколько?! – рявкнул я.

– Рассчитывайте на год, – сдался врач.

Сенгакоця (II)

Поток воспоминаний оборвался новым звоном колокольчиков. Где-то неподалёку чиркнула спичка, пахнуло серой. Заклокотал огонь, начали потрескивать дрова в печке. На неё поставили что-то металлическое. Должно быть, чайник.

– Я – палеоантрополог, – проговорил я, позабыв о шёпоте. – Но по-прежнему не помню, где нахожусь.

Голос мой звучал натужно, словно связки повреждены. Машинально помассировал шею. Опять тонко задребезжали язычки колокольчиков.

– Слышите? – спросил я. – Колокольчики…

– Не обращай на них внимания, – шепнул собеседник. – Что было потом?

Мне пообещали год жизни, а затем… На каждую попытку память отзывалась пустотой – всё равно, что камешки кидать в пересохший колодец в надежде услышать плеск воды.

– Это же не больница, – подметил я.

Не могла же больница быть с печным отоплением и дощатым полом. Где-где, а не в Москве и области точно. Ведь так?

– Вот, это должно помочь, – прошептал незнакомец, вкладывая мне в руку какой-то связанный в кольцо шнурок.