Пчелы мистера Холмса

Тут тишина, наступившая после сердитого стука моего клиента, нарушилась быстрыми, тяжелыми шагами мадам Ширмер. Дверь распахнулась, и, пылая лицом, появилась она — самая пунцовая дама, какую мне случалось видеть. Прежде чем она успела сказать что-нибудь в сердцах, я выдвинулся вперед и протянул ей свою визитную карточку со словами:

— Добрый день, мадам Ширмер. Не соблаговолите ли уделить нам немного времени?

Окинув меня вопрошающим взглядом, она грозно воззрилась на моего спутника.

— Обещаю, мы отнимем у вас лишь несколько минут, — продолжил я, постучав пальцем по карточке в ее руке. — Возможно, вы знаете, кто я такой.

Совершенно игнорируя мое присутствие, мадам Ширмер резко сказала:

— Герр Келлер, не приходите больше сюда так! Я не потерплю этого вторжения! Почему вам надо приходить и устраивать трудности для меня? К вам, сэр, — прибавила она, глядя на меня, — это тоже относится. Вы его друг, нет? Так что уходите с ним и никогда не приходите ко мне вот так! У меня больше нет терпения для этих людей, как вы!

— Сударыня, прошу вас, — сказал я, изъяв карточку из ее руки и поднеся к ее лицу.

Как ни странно, при виде моего имени она решительно замотала головой.

— Нет, нет, вы не этот человек, — сказала она.

— Уверяю вас, мадам Ширмер, я — он, и никто иной.

— Нет, нет, вы не он. Нет, того человека я видела много раз, знаете ли.

— А скажите, пожалуйста, где и когда состоялось знакомство?

— В журнале, конечно! Этот детектив гораздо выше, так? У него черные волосы, другой нос и трубка. Вот, там были совсем не вы.

— Ах, в журнале! «Там» в некотором роде занятное искажение. На том и сойдемся. Впрочем, мне, вероятно, следует быть признательным этой карикатуре. Если бы большая часть встречаемых мною людей не признавала меня, подобно вам, мадам Ширмер, моя свобода была бы менее ограничена.

— Это смехотворно! — Она смяла карточку и швырнула ее к моим ногам. — Уходите от меня сейчас, или констебли за вами придут!

— Я не могу уйти, — твердо сказал мистер Келлер, — не увидев Энн своими глазами.

Наша растревоженная противница вдруг топнула ногой и топала до тех пор, пока пол под нами не задрожал.

— Герр Портман, — закричала она после этого, и ее сильный голос эхом отдался в коридоре за нами, — со мной неприятность сейчас! Идите за констеблями! Два грабителя у двери! Герр Портман…

— Мадам Ширмер, толку не будет, — сказал я. — Мистер Портман, кажется, вышел. — Затем я повернулся к моему клиенту, стоявшему с глубоко несчастным видом. — Вы должны понимать, мистер Келлер, что мадам Ширмер абсолютно права и у нас нет никаких законных оснований входить в ее квартиру. Она же, со своей стороны, должна понимать, что вами руководит страх за жену. Смею надеяться, что, если нам будет позволено войти вместе с мадам Ширмер всего лишь на пару минут, мы определенно сможем положить конец этой истории.

— Жены здесь со мной нет, — сказала раздосадованная мадам Ширмер. — Герр Келлер, я говорила вам достаточно. Почему вы приходите и делаете мне трудности? Я могу позвонить на вас в полицию, вот как!

— Для этого нет поводов, — сказал я. — Я прекрасно знаю, что мистер Келлер обвинил вас несправедливо, мадам Ширмер. Но всякое вмешательство со стороны полиции лишь усложнит это, честно говоря, довольно грустное дело. — Я наклонился и прошептал ей на ухо несколько слов. — Видите, — сказал я, отодвигаясь, — ваша помощь была бы как нельзя более полезна.

— Как я могла знать? — ахнула она, и раздраженное выражение на ее лице сменилось сердобольным.

— Никак, — с сочувствием сказал я. — Мое ремесло подчас оказывается печальным занятием.

Мой клиент в замешательстве взглянул на меня; мадам Ширмер, подбоченясь, с минуту раздумывала. Потом кивнула и отступила назад, жестом приглашая нас войти:

— Герр Келлер, я думаю, вы не виноваты. Проходите, если хотите смотреть сами, бедный человек.

Мы были введены в светлую, почти лишенную всякого убранства гостиную с низким потолком и полурастворенными окнами. В одном углу стояло пианино, в другом — клавесин и порядочное количество ударных, а подле окон, одна к другой — две отлично ухоженные гармоники. Другой обстановки, кроме инструментов и маленьких плетеных стульчиков при них, в комнате не было. Выцветшие буроватые доски пола были обнажены там, где их не укрывал лежащий посреди комнаты уилтонский ковер; крашенные белым стены были также голы, чтобы звуковые волны, отражаясь от них, создавали нужный отгул.

Но не механизмы, находившиеся в гостиной, и не благоухание весенних цветов, струившееся сквозь открытые окна, немедленно привлекли мое внимание, но маленькое существо, ерзавшее за гармоникой, — мальчик не старше десяти лет, рыжеволосый и веснушчатый, нервозно повернувшийся к нам, когда мы вошли в комнату. При виде ребенка мой клиент остановился; его глаза забегали по комнате, а мадам Ширмер наблюдала за ним, стоя у двери со сложенными на груди руками. Я же подошел к мальчику и обратился к нему со всей возможной теплотой:

— Здравствуй.

— Здравствуйте, — смущаясь, ответил он.

Глядя через плечо на своего клиента, я улыбнулся и сказал: