Пчелы мистера Холмса

Кем бы или чем бы ни была разожжена его страсть, он знал, что главное дело его одинокой жизни всецело основывалось на научных методах, что его мысли и писания не обращались к непосвященным. И все же в этом было сияние золота. Золото цветов. Золото цветочной пыльцы. Чудо пчелиной культуры, которая остается неизменной — век за веком, эпоха за эпохой, эра за эрой, показывая, как умеет это содружество насекомых преодолевать трудности существования. Самостоятельная община улья, где и самая отчаявшаяся работница не полагается на человеческую помощь. Сотрудничество человека и пчел, радующее тех немногих, кто стережет границы пчелиного мира и способствует совершенствованию его сложных государств. Некий покой, обретаемый в гармонии жужжания насекомых, убаюкивающего ум и ограждающего от неустройства меняющейся планеты. Тайна, изумление, почтение и углубляющий их предзакатный свет, полнящий пасеку желтым и оранжевым цветом: все это изведал и ценил Роджер, Холмс в этом уверен. Не раз, когда они бывали вместе на пасеке, он ловил восторженное выражение на лице мальчика, — и от этого его охватывало чувство, выразить которое ему было нелегко.

— Кто-то мог бы назвать это своего рода любовью — если ему это по душе. — На лице Холмса появились скорбь и подавленность.

Миссис Монро поняла, что он плачет, едва ли это замечая (слезы скапливались в его глазах и сбегали по щекам в бороду). Но они перестали течь так же быстро, как начали, и Холмс, вздохнув, вытер влагу с лица. Он сказал:

— Я бы хотел, чтобы вы пересмотрели свое решение, Если вы останетесь, это будет для меня очень важно.

Но миссис Монро ничего не отвечала и оглядывала рисунки на стенах, как будто его тут не было. Холмс снова опустил голову. Я это заслужил, подумал он. Слезы стали набираться — и остановились.

— Вы тоскуете по нему? — просто спросила она, наконец нарушая свое молчание.

— Конечно же тоскую, — немедленно ответил он.

Ее взгляд прошелся по рисункам и задержался на фотографии (младенец Роджер у нее на руках, рядом гордо стоит юный отец).

— Он восхищался вами. Вы знали? — Холмс поднял голову и с облегчением кивнул, когда она повернулась к нему. — Это Роджер рассказал мне про этих пчел в банке. Он все передал, что вы ему про них говорили; он рассказал мне все, что и вы ему.

Едкий тон пропал, и оттого, что миссис Монро внезапно нашла нужным обратиться к нему прямо — с мягкостью в печальном голосе, встретившись с ним взглядом, — он почувствовал, что оправдан в ее глазах. Все равно он мог только слушать и кивать, пристально глядя на нее.

С болью, делавшейся все приметнее, она рассматривала его угрюмое, высохшее лицо.

— Что мне теперь делать, сэр? Что я без моего мальчика? Почему он умер вот так?

Но Холмс не мог сказать ей ничего определенного. Ее глаза заклинали его, словно хотели одного: каких-то весомых, неоспоримых слов утешения. Тогда он задумался, возможно ли более безнадежно мучительное состояние ума, чем жажда подлинного смысла в обстоятельствах, в которых не может быть здравых или окончательных ответов. К тому же он знал, что не сумеет придумать успокоительный обман ради облегчения ее терзаний, как для господина Умэдзаки; не сумеет и изобрести, заполнив пробелы, счастливую развязку — как зачастую поступал доктор Ватсон, сочиняя свои рассказы. Нет, правда была слишком очевидна и неопровержима: Роджер умер, пал жертвой несчастной случайности.

— Почему это случилось, сэр? Я должна знать почему…

Она говорила, как многие до нее: те, кто искал его в Лондоне, и те, кто много лет спустя вторгался в его сассекское уединение, прося о помощи, умоляя избавить их от неприятностей и восстановить порядок в их жизни. Если бы это было так легко, подумал он. Если бы всякая задача обязательно имела решение.

Затем его охватило замешательство, знаменовавшее моменты, когда его ум не мог справиться со своими собственными размышлениями, — но ему удалось выразиться сравнительно связно, мрачно сказав:

— Кажется, или, точнее, бывает, что иногда — иногда — происходят вещи, которых мы не понимаем, моя милая, и не знающая справедливости действительность такова, что эти события, для нас столь нелогичные, не имеющие никакой причины, которую можно было бы в них найти, суть именно то, чем они являются, и, к сожалению, больше ничего, и я думаю — я, право, думаю, что это знание — самое трудное для каждого из нас.

Миссис Монро некоторое время смотрела на него, как будто не собираясь отвечать; потом с горькой улыбкой сказала:

— Да, самое. — В наступившей тишине она опять повернулась к столу — к ручкам, бумаге, книгам, пузырьку — и выровняла все, чего касалась. Закончив, она обратилась к нему: — Простите, но мне нужно поспать, я очень устала за эти дни.

— Вы не переночуете сегодня в доме? — спросил Холмс, беспокоясь за нее, что-то подсказывало ему, что ей не следует быть одной. — Еду готовит Андерсонова девочка, хотя вы найдете ее стряпню оставляющей желать много лучшего. И в гостевой комнате должно быть чистое белье.

— Мне тут удобно, спасибо, — сказала она.