Печаль Алконоста

 ...Жил звездочёт в самом древнем городе Уре,

 стоявшем на левом берегу Евфрата в Южной Вавилонии.

 У него был сын Нахор, который с детства умел

 разбираться в планетах, звёздах и

 понимал их предсказания.

 Когда этот мальчуган вырос, он взял

 себе в жёны достойную Ийосаку,

 которая родила ему сына Фарру.

 Это только начало, а вот, что было дальше.

 Князь тьмы Мастема знал,

 что от Фарры родится сын,

 который откроет людям истинного Бога.

 И тогда Мастема решил уничтожить

 людской род, чтобы не допустить

 рождения Абрама. Для этого были

 посланы на пашни и сады прожорливые

 шпаки, чтобы склёвывать ростки на

 огородах и плоды на деревьях.

 По его расчётам люди погибнут от неурожая...

 ***

 ...Чувство стаи, стада, единого целого заставляло шпаков быть вместе. Они летали по небу, тесно, кучно, но никогда не наталкивались друг на друга. Высший пилотаж! Стая очертаниями напоминала то змея с огромной головой, то дракона. И это чудище шмякалось с неба на верхушки вишнёвых деревьев. Не помогали ни чучела, которые сооружали для отпугивания прожорливых птиц, ни наши громкие хлопанья в ладоши, ни размахивания майками или трусами, ни даже мой свист, напоминающий тихое сдувание накачанной велосипедной шины. Шпаки не очень-то боялись! Ох, как они любили вишню! Но и мы её тоже заглатывали, чуть ли не с косточками, едва успевая их выплёвывать. И сами были похожи на красноротых скворчат...

 ***

 ...Когда пришло время сева, отправился

 Абрам на поле, чтобы гонять прожорливых шпаков,

 насылаемых князем тьмы Мастемой.

 И вот среди дня налетела чёрная туча, и было в ней шпаков около миллиона, и затмили они свет солнца.

 – Не смейте зёрен клевать, – закричал Абрам.

 – Летите прочь! Прочь!

 Так он перебегал с поля на поле

 и шпаки не смели садиться на землю.

 Люди, видевшие всё это, прониклись

 к Абраму уважением, и сделалось

 имя отрока Абрама великим.

 Приходили к нему все, кто сеял и

 у кого сады были. И собрали в тот

 год такой урожай, какого давно тут не было...

 ***

 ...С Северного Кавказа приехал старший сын деда Ивана Григорий со своей женой Варей и тремя детьми: Валентиной, Вовкой и Серёгой. Они хоть и жили на Кавказе, такого вишнёвого сада не имели. Предпочитали у себя взращивать черешню, абрикосы, виноград, грецкие орехи, дюшес и ренклод. Я как-то была у них в гостях и исследовала все их садовые деревья. А в Ильинке вишен всегда было завались!

 Варя затевала на траве в саду варить варенье в алюминиевом тазу. Ей помогала золовка – Антонина. Приносила несколько кирпичей, треножник, большую деревянную ложку, сахар... На зелёной сочной садовой траве раскладывали утварь, расстилали рядно, домотканые половики. Огонь разводили рядом, на вскопанном огороде, предварительно обобрав куста три-четыре картошки. Строго следили за тем, чтобы огонь не обжигал склонившиеся ветки деревьев, растущих по краю огорода.

 Ребятня, которая на лето съезжалась гостить к бабушке и дедушке, крутилась возле таза, вдыхая аромат нежнейших розовых пенок. Детишки, как и мухи, не в силах покинуть столь сладко манящую приманку. Пенки Варя аккуратно собирала в мисочку или на блюдце, и мы с нетерпением ждали, когда же они остынут. Но мне такого удовольствия, как лакомиться вишнёвыми пенками, не доставалось.

 В саду я была одна девочка, а мальчишек трое. Валентина слишком взрослая девица не участвовала в ритуале варки варенья, Вовке больше нравилось рыбачить. Крутились у таза я, да мой брат Витька, да Микола, сын Антонины, да Варин Серёжа. А то ещё Толик, Тишков сын, да Серёга с Лёхой, Стефановы дети, по праву также близкого родства присоединялись к угощению. Так что мальчишки меня не очень приглашали на сладости, их целая орава, а я одна.