Печаль Гота Одина

Похоже, я выглядел бледновато. Но с другой стороны, каково мне было защищать язычество, в которое я не верил и которое, как я знал, постепенно отмирало? Если следовать логике, то по той же причине я не мог защищать и Христа.

Я из 1858 года поискал взглядом Тарасмунда. В его лице явственно проступали милые черты Йорит…

— А как идут литературные исследования? — спросил Ганц, когда изображение погасло.

— Неплохо, — ответил я. — Нашел новые стихотворения со строками, из которых, по всей видимости, родились строфы «Видсида» и «Вальтхере». Говоря конкретнее, с той битвы на берегу Днепра… — проглотив комок в горле, я извлек свои записи и продолжил рассказ.

344–347 гг.

В тот самый год, когда Тарасмунд вернулся в Хеорот и сделался вождем тойрингов, король Геберик почил во дворце своих предков в Верхних Татрах, и повелителем остготов стал его сын Эрманарих.

В конце следующего года к Тарасмунду во главе многочисленного отряда явилась его нареченная Ульрика, дочь визигота Атанарика. Свадьба запомнилась людям надолго: гуляли целую неделю, сотни гостей ели, пили, принимали подарки, развлекались и веселились. По просьбе внука молодых благословил Скиталец; он же при свете факелов отвел Ульрику в помещение, где ожидал ее жених.

Пришлые, не из тойрингов, болтали, будто Тарасмунд вел себя чересчур самоуверенно, словно позабыл о том, что он — всего лишь подданный короля. Вскоре после свадьбы ему пришлось расстаться с женой. На готов напали герулы; чтобы отогнать их и примерно наказать, потребовалось провести в сражениях всю зиму. Едва с герулами было покончено, как пришла весть, что Эрманарих созывает к себе вождей всех остготских племен.

Встреча оказалась весьма полезной. Были обговорены разнообразные замыслы, которые нуждались в обсуждении. Эрманарих вместе со своим двором переехал на юг, где проживало большинство готов. С ним, помимо гройтунгов, отправилось много вождей, которых сопровождали их воины. Такой переезд заслуживал того, чтобы быть упомянутым в песнях. Барды взялись за дело, и Скиталец вскоре смог пополнить свое собрание.

Неудивительно поэтому, что Ульрика понесла не сразу. Однако, возвратившись, Тарасмунд восполнил упущенное. Ульрика уверяла своих женщин, что у нее наверняка будет мальчик, который прославится не меньше, чем его предки.

Она родила сына студеной зимней ночью. Одни говорили, что роды прошли легко, другие утверждали, что Ульрика сумела скрыть, как ей было больно.

Весь Хеорот преисполнился радости. Счастливый отец разослал гонцов, приглашая соседей на пир.

Те поспешили откликнуться на зов, ибо с праздника середины зимы не имели никаких развлечений. Среди гостей нашлись такие, которым надо было переговорить с Тарасмундом наедине. Они таили злобу на короля Эрманариха.

Зала дворца была украшена ветками вечнозеленых растений, тканями, римским стеклом; хотя снаружи был еще день, горели лампы, свет которых отражался от блестящих металлических поверхностей. Облаченные в свои лучшие наряды, богатейшие и храбрейшие тойринги и их жены окружили трон, на котором стояла колыбель с младенцем. Прочие взрослые, дети и собаки сгрудились чуть поодаль. В зале пахло соснами и медом.

Тарасмунд сделал шаг вперед. В руке он сжимал священный топор, который собирался держать над сыном, испрашивая для него благословения у Донара.

Ульрика несла кувшин с водой из источника Фрийи. Подобные обряды прежде происходили разве что при рождении первенца в семье короля.

— Мы здесь… — Тарасмунд запнулся. Взгляды обратились к двери, по толпе пробежал ропот. — О, я надеялся! Привет тебе!

Стуча копьем об пол, Скиталец медленно приблизился к трону и нагнулся над младенцем.

— Надели его именем, господин, — попросил Тарасмунд.

— Каким?

— Тем, которое принято в роду его матери и крепче свяжет нас с западными готами. Нареки его Хатавульфом.

Скиталец замер, словно вдруг окаменел, потом поднял голову. Тень от шляпы легла ему на лицо.

— Теперь я понимаю, — пробормотал он. — Хатавульф. Что ж, такова воля Вирд, значит, так тому и быть. Я нареку его этим именем.

1934 г.

Я вышел с нью-йоркской базы Патруля в холодный декабрьский вечер и решил пройтись до дома пешком. Витрины магазинов соблазняли рождественскими подарками, но покупателей было немного. Иллюминация поражала воображение. На перекрестках услаждали слух прохожих музыканты Армии спасения, звонили в свои колокольчики Санта-Клаусы, грустные продавцы предлагали вам то одно, то другое. У готов, подумалось мне, не было Депрессии. Ну, с материальной точки зрения, им попросту почти нечего было терять. В духовном же отношении — кому судить? Во всяком случае, не мне, хотя повидал я предостаточно и увижу еще больше.

Услышав мои шаги на лестничной клетке, Лори открыла дверь, не дожидаясь звонка. Мы заранее договорились встретиться в этот день, после того как она вернется с выставки в Чикаго.

Она крепко обняла меня. Мы прошли в гостиную и остановились посреди комнаты. Я заметил, что Лори обеспокоена. Взяв меня за руки, она взглянула мне в глаза и тихо спросила:

— Что стряслось на этот раз?..