Печали веселой семейки

— Слушай-ка, побочный сын Жана-Клода Ван Дамма, — задумчиво произнесла я, — а не скажешь ли ты мне, где здесь местный распределитель для бомжей?

* * *

Эмма Эдуардовна Каминская сидела в заплеванной, с решеткой на окошке комнатушке распределителя для бомжей и рассказывала мне все, что с ней приключилось. Гадальные кости оказались правы — с ней мне пришлось сменить свой стиль общения. Впрочем, это у меня получилось само собой, уж больно жалкий был вид у супруги бизнесмена: пальто отсутствовало, и она куталась в какое-то грязное рваное одеяло, волосы — настоящие волосы, я имею в виду, — и без того не блещущие красотой, были всклокочены, черный лак на ногтях облупился, на чулках красовалась огромнейшая «стрелка», половины пуговиц на жакете от кутюр не хватало, прежде белая блузка имела такой вид, будто ею мыли полы на вокзале. Довершали картину изуродованные туфли, имевшие в первозданном виде шпильки не менее десяти сантиметров — но одного из каблуков не было.

Отдаленное сходство госпожи Каминской с голливудской актрисой, имени которой я, впрочем, так и не вспомнила, закончилось вместе с исчезновением парика, зато сохранилось поразительное — прямо один к одному! — сходство Эммы Эдуардовны с любимой народом закуской под пиво. Да, теперь Вобла вызывала во мне только жалость. От неприязни не осталось и следа.

— Поезд остановился, — всхлипывая, рассказывала она, — объявили, что будет получасовая остановка, станут перецеплять вагоны или что-то в этом роде. Андрей и говорит мне: «Дорогая, ты не могла бы купить нам с тобой газет? Я бы и сам сходил, но у меня сильно болит голова! Я, пожалуй, посижу здесь!» Я и вышла. Возвращаюсь с газетами — и ни его самого, ни наших денег не нахожу! Представляете? — Вобла округлила глаза и трагически сжала руки. — Я сначала подумала, что он вышел куда-нибудь, а тут объявляют, что поезд будет стоять еще три минуты. Тут я выбежала из поезда, давай его искать… Искала-искала, а поезд тем временем уехал. И все мои документы, сумочка с деньгами на мелкие расходы, мобильный телефон, одежда. Один только костюм от Юдашкина сколько стоил! А годовой запас «Шанель № 5»! А нижнее белье от Кляйна! А туфли от…

— Простите, что перебиваю, — прервала я Воблины душевные излияния, — но скажите, пожалуйста, Андрей случайно не приобретал себе фальшивые документы на случай вашего с ним отъезда? Его действительно зовут Андрей Мурашов?

— Что? Да-да, Андрей Мурашов… А сумочка из настоящей крокодиловой кожи! А шейный платок от Валентино!

— Послушайте, — сказала я самым спокойным тоном, на который была способна, — ваши вещи, включая документы, мобильник, одежду и «Шанель № 5», благополучно доехали до Москвы. Мне это доподлинно известно из достоверных источников. Вам все непременно вернут. Только вот деньги на мелкие расходы, — я замялась, прекрасно представляя себе, чему в ее представлении может равняться «сумма на мелкие расходы», и хорошо зная аппетиты некоторых стражей порядка, — к сожалению, найти не удалось. Но ведь это не самое главное, правда? Главное, что костюм от Юдашкина и что там у вас еще, не помню, из крокодиловой кожи в том числе, короче, все остальное вам вернут. Точнее, не вам, а вашему мужу.

— О нет, только не ему! — истерически воскликнула Эмма Эдуардовна. — Он изверг, он никогда не вернет мне мои любимые вещи, он деспот и мещанин!

Разговор уходил не в самую интересную для меня сторону. Мне вовсе не хотелось встревать в выяснения отношений между супругами Каминскими.

— Может быть, вы расскажете мне, что с вами приключилось потом?

Что ж, она рассказала. Насколько я поняла, после того как поезд ушел, Вобла некоторое время бестолково бегала сначала по вокзалу. Потом Эмма Эдуардовна переключилась на славный город Ртищево, решив расширить зону поиска любовника и денег. Дело клонилось к вечеру. Тут-то она и заметила троих незнакомых мужчин несколько потертого вида.

— Скажите, пожалуйста, — обратилась она к ним с вопросом, который задавала уже, наверное, раз пятьдесят, — вы не видели здесь светловолосого молодого человека в кожаной куртке и джинсах, с серым кейсом?

Трое мужиков уставились на Эмму Эдуардовну со странным интересом.

— Гляди-ка, — удивленно сказал наконец один из них, — на дамочке брюликов с рыжевьем понавешено тыщ на десять рублев!

— Это бриллианты-то от Картье стоят десять тысяч рублей? — с достоинством парировала Эмма Эдуардовна, которая даже в такой сложной ситуации не могла отказать себе в удовольствии показать свое материальное превосходство над окружающими. — Вместо «рублей» скажите «долларов», вы, неотесанные мужланы!

У мужиков дружно отвисли челюсти. У одного из них, кажется, даже выпал изо рта замусленный «бычок», но он этого не заметил, не до того было. Перемигнувшись, мужики начали наступать, окружая Воблу со всех сторон.

— Они хотели меня изнасиловать, — кокетливо произнесла Вобла, стыдливо опустив глазки. — Я всегда умела нравиться мужчинам.