Печальная принцесса

– Я знаю один такой случай. Да и то его едва ли назовешь конфликтом. Просто Лиля, по мнению Кати, совершенно не умела тратить деньги. Могла покупать себе то, чего, по мнению опять же таки Кати, она не могла себе позволить. Ох, господи, не знаю, как сказать. Я вот лично думаю, что Катя слишком много на себя брала. Вероятно, считала, что раз Лиля у нее снимает комнату, значит, она как бы не имеет права тратить попусту деньги, что их надо откладывать, к примеру, на свое жилье, и все в таком духе. То есть она призывала Лилю к аскетическому образу жизни. Но Лиля сама знала, на что и куда ей тратить заработанные ею же деньги. Или, я уж скажу правду, подаренные ей деньги. У нее были мужчины, которые помогали ей, и Лиля с радостью тратила их деньги, между прочим, не только на себя, но и на Катю. Духи ей, к примеру, покупала. Какую-то бытовую технику, забивала холодильник едой – питались они вместе. На мой взгляд, им не из-за чего было конфликтовать. И мне очень не хотелось бы, чтобы вы подозревали Катю. Она хорошая. Она любила Лилю. А то, что ее нет дома, тоже можно объяснить. Дело в том, что и у Кати тоже бывали молодые люди. Это же нормально.

– Может, они кого-то не поделили? – спросил Марк и почувствовал, как краснеет. Вот бы узнала эта Татьяна Андреевна, что Катя в этот момент, когда они здесь разговаривают, позирует Рите в мастерской их загородного дома! Господи, и чего только не бывает в жизни…

– Нет-нет, у них были разные вкусы. У Лили ухажеры были шикарные, молодые, на дорогих машинах раскатывали. А у Кати – все какие-то доценты, студенты, один профессор был. И это несмотря на то, что она работает продавщицей в рыбном магазине. Марк Александрович… Так вы запишете про тесто?

7

Зинаида Гончарова лежала в постели с сильной головной болью и сжимала в руке телефонную трубку. Прошло несколько дней с тех самых пор, как любовница мужа, Лиля, избила ее, надавала по голове чем-то хлестким, твердым, острым. Она хотела сразу же по возвращении домой позвонить куда следует, написать заявление, чтобы эту гадину, эту разлучницу, проститутку посадили и чтобы ей впредь было неповадно избивать верных и порядочных женщин. Но триумф Зинаиды в тот вечер, несмотря на полученные тумаки, был так очевиден (муж вернулся домой, отказавшись от любовницы), да и сам Роман на ее попытку позвонить в милицию так резко отреагировал – мол, и не вздумай, это семейные дела, нечего впутывать посторонних, – что вопрос обращения к правоохранительным органам как бы отпал сам собой. Однако теперь Зина поняла, что мужа она вернула лишь физически, то есть он снова ночевал и ел в своей квартире, после работы лежал на ковре перед телевизором между рассыпанными спортивными газетами и журналами, но мысли его, как ей казалось, все еще оставались там, где продолжала обитать его теперь уже бывшая пассия, любовница, подружка с приторным и ядовитым, как ртуть, именем Лиля, и ей захотелось возмездия. К тому же голова нешуточно продолжала болеть, особенно затылочная часть. «А вдруг у меня там образовалась гематома, внутреннее кровоизлияние или вообще опухоль?»

Телефонная трубка своими длинными гудками словно призывала к действию. Ну что такого, если она позвонит в милицию и расскажет историю, правда, не первой свежести, о том, как ее избила гражданка Бонкова? В милиции ей наверняка скажут, что обращаться надо было сразу же, ее бы направили на экспертизу и все такое прочее.

Она положила трубку на место и позвонила мужу:

– Рома? Ты сегодня во сколько будешь? Я такой борщ приготовила…

Но муж почему-то ничего не ответил. Отключил телефон. Тогда Зина еще раз набрала его номер:

– Рома, это ты?

Молчание.

– Рома, почему ты не хочешь разговаривать со мной? Ну что такого я тебе сделала? Мы же с тобой обо всем договорились. Ты же сказал, что все будет по-прежнему. Рома… Что с тобой? Неужели эта стерва так околдовала тебя, что ты забыл о своих детях?

– А… Про детей вспомнила, – вдруг услышала она подозрительно тихий и вкрадчивый голос Романа. – Наша мамочка вспомнила про детей! Детьми, значит, прикрываешься? А наши с тобой отношения тебя уже не волнуют? Я тебе обещал, что буду ночевать дома, обещал?

– Д-да, – пролепетала она, еще не в силах взять в толк, почему Роман так зол на нее. Словно у него есть что-то, позволяющее ему упрекнуть ее в том, что она – плохая мать или жена.

– Рома… А ты случайно не пьян? – осторожно спросила она.

– Да пошла ты!

Она положила трубку на место, поднялась с постели и, придерживая на голове мокрое полотенце, поплелась в кухню. Открыла кастрюлю с горячим, пахучим борщом, налила себе полную тарелку, достала из холодильника сметану, густо намазала ломоть черного хлеба и принялась есть.

«Ну и пусть побесится, – подумала она злорадно, уписывая вкусный борщ, – пусть, все равно он бросил ее, я сама все видела, и то, как он обращается с ней, и как держит ее за руки, словно брезгует ею. Она же вообще как липучка, набросилась на него, хотела схватить. Как будто бы он – ее собственность. Нахалка!»