Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

Рикардо впервые видит туман, находясь на берегу моря: здесь его безнадежность чувствуется сполна. Он привык к ясным пурпурным рассветам, мягким и благоухающим; такое некрасивое туманное утро внове для него.

Менестрелю в капральской форме совсем не скучно. Беспечная жизнь в казарме ему по душе; его гитара с ним, и в часы отдыха он перебирает ее струны, негромко напевая. Важно, чтобы пальцы не отвыкали от инструмента… Есть одно небольшое неудобство: он не может петь во весь голос.

Отрядом командует Куарезма, и возможно, он разрешит…

Майор сидит в доме, который служит казармой, и читает. Сейчас его любимый предмет — артиллерия. Он накупил учебников, но так как ему не хватает общего образования, от артиллерии он переходит к баллистике, от баллистики — к механике, от механики — к математическому анализу и аналитической геометрии; потом в обратном порядке — тригонометрия, геометрия, алгебра, арифметика. Он проходит эту последовательность взаимосвязанных наук, исполненный твердой веры изобретателя. Он заучивает какое-нибудь элементарное понятие, справившись в нескольких учебниках; так он проводит дни, свободные от военных занятий, — постигая математику, неподатливую и враждебную к тем, кто уже не молод.

Отряду придана крупповская пушка. Она нисколько не похожа на смертоносное орудие, и все же Куарезма изучает артиллерию. Пушкой заведует лейтенант Фонтес, который не подчиняется майору-добровольцу. Это не смущает Куарезму: он понемногу учится обращаться с орудиями и терпеливо переносит высокомерие младшего в чине.

Командир «Южного Креста», пегобородый Бустаманте, по-прежнему сидит в казарме, управляя жизнью батальона. В батальоне не хватает офицеров и очень не хватает солдат, но государство выдает денежное довольствие на четыреста человек. Капитанов мало, прапорщиков еле наскребли до нужного числа, лейтенантов чуть не добрали, но зато есть майор — Куарезма и командир — Бустаманте, который из скромности сделал себя всего лишь подполковником.

В отряде под командованием Куарезмы насчитывается сорок рядовых, три прапорщика и два лейтенанта, но офицеры появляются редко: они болеют или ушли в увольнение. Лишь он, бывший земледелец из «Покоя», и прапорщик Полидоро — тот приходит только на ночь, — постоянно в казарме. Вошел солдат:

— Господин командир, можно уйти домой завтракать?

— Можно. Позови капрала Рикардо.

Рядовой вышел, ковыляя в своих огромных башмаках; эти приспособления для защиты ног были для него источником мучений. Скрывшись в зарослях, на пути к дому, он сбросил их и почувствовал, как его лицо овевается ветром свободы.

Господин командир подошел к окну. Туман рассеивался. Уже пробивалось солнце со своим тускло-золотым светом.

Появился Рикардо Корасао дуз Отрус, который выглядел забавно в своем капральском мундире. Куртка была ему явно коротка, манжеты торчали из-под рукавов, длиннейшие брюки волочились по полу.

— Как дела, Рикардо?

— Хорошо. А у вас, майор?.

— Тоже.

Куарезма медленно перевел на подчиненного и друга свой пронзительный взгляд:

— Скучаете, так ведь?

Интерес, проявленный к нему командиром, обрадовал певца:

— Нет… Хотя, что тут говорить, майор, — скучаю… Если бы так продолжалось до конца, я был бы не против… Но, черт возьми, когда стреляют… Только одна просьба, майор: нельзя ли мне в те часы, когда нечего делать, уходить в заросли, чтобы немного попеть?

Майор почесал в затылке, пригладил эспаньолку и сказал:

— Не знаю… Это…

— Вы же знаете, что петь вполголоса — все равно что грести на суше… Говорят, в Парагвае…

— Хорошо. Пойте там, но все же не слишком громко, ладно?

Они помолчали. Рикардо уже собрался уходить, когда майор вспомнил:

— Попросите принести мне обед.

Куарезма обедал и ужинал здесь же, а нередко тут и спал. Еду приносили из ближайшей харчевни, а ночевал он обычно в одной из комнат императорского флигеля: его отряд разместили в здании, где проживал император, когда перебирался сюда, в усадьбу Понта-ду-Кажу. На ее землях располагались, кроме того, железнодорожная станция Риу-Дору и большая, шумная лесопилка. Куарезма подошел к двери, посмотрел на грязный пляж и удивился тому, что император выбрал это место для принятия целебных ванн.

Туман уже почти рассеялся. Очертания предметов выступили из плотной, тяжелой хмари; они казались радостными, словно стряхнули с себя ночной кошмар. Сперва появлялась — неторопливо — нижняя часть, а потом, внезапно, верхняя.

Справа показались кварталы Сауде, Гамбоа, торговые суда — трехмачтовики, грузовые пароходы, высокие парусники — они выплывали из тумана, и пейзаж порой делался совершенно голландским; слева были бесконечная Рапоза, Ретиро-Саудозо, жуткая Сапукайя, остров Говернадор, голубые склоны Органов,[30] высоких, касавшихся неба; по центру виднелся остров Феррейрос с его угольными складами; и, если смотреть дальше в сторону притихшего моря — Нитерой, горы которого наконец-то обозначились на фоне голубого неба, в свете запоздавшего утра.